The Wonderful Wizard of Oz / Удивительный Волшебник из Страны Оз (by L. Frank Baum, 2014) - аудиокнига на английском

L. Frank Baum The Wonderful Wizard of Oz INTRODUCTION Folk lore, legends, myths and fairy tales have followed childhood through the ages, for every healthy youngster has a wholesome and instinctive love for stories fantastic, marvelous and manifestly unreal. The winged fairies of Grimm and Andersen have brought more happiness to childish hearts than all other human creations. Yet the old-time fairy tale, having served for generations, may now be classed as "historical" in the children's library; for the time has come for a series of newer "wonder tales" in which the stereotyped genie, dwarf and fairy are eliminated, together with all the horrible and blood-curdling incident devised by their authors to point a fearsome moral to each tale. Modern education includes morality; therefore the modern child seeks only entertainment in its wonder-tales and gladly dispenses with all disagreeable incident. Having this thought in mind, the story of "The Wonderful Wizard of Oz" was written solely to pleasure children of today. It aspires to being a modernized fairy tale, in which the wonderment and joy are retained and the heart-aches and nightmares are left out. L. Frank Baum. Chicago, April, 1900. CHAPTER I. – The Cyclone Dorothy lived in the midst of the great Kansas prairies, with Uncle Henry, who was a farmer, and Aunt Em, who was the farmer's wife. Their house was small, for the lumber to build it had to be carried by wagon many miles. There were four walls, a floor and a roof, which made one room; and this room contained a rusty looking cooking stove, a cupboard for the dishes, a table, three or four chairs, and the beds. Uncle Henry and Aunt Em had a big bed in one corner, and Dorothy a little bed in another corner. There was no garret at all, and no cellar – except a small hole, dug in the ground, called a cyclone cellar, where the family could go in case one of those great whirlwinds arose, mighty enough to crush any building in its path. It was reached by a trap-door in the middle of the floor, from which a ladder led down into the small, dark hole. When Dorothy stood in the doorway and looked around, she could see nothing but the great gray prairie on every side. Not a tree nor a house broke the broad sweep of flat country that reached the edge of the sky in all directions. The sun had baked the plowed land into a gray mass, with little cracks running through it. Even the grass was not green, for the sun had burned the tops of the long blades until they were the same gray color to be seen everywhere. Once the house had been painted, but the sun blistered the paint and the rains washed it away, and now the house was as dull and gray as everything else. When Aunt Em came there to live she was a young, pretty wife. The sun and wind had changed her, too. They had taken the sparkle from her eyes and left them a sober gray; they had taken the red from her cheeks and lips, and they were gray also. She was thin and gaunt, and never smiled, now. When Dorothy, who was an orphan, first came to her, Aunt Em had been so startled by the child's laughter that she would scream and press her hand upon her heart whenever Dorothy's merry voice reached her ears; and she still looked at the little girl with wonder that she could find anything to laugh at. Uncle Henry never laughed. He worked hard from morning till night and did not know what joy was. He was gray also, from his long beard to his rough boots, and he looked stern and solemn, and rarely spoke. It was Toto that made Dorothy laugh, and saved her from growing as gray as her other surroundings. Toto was not gray; he was a little black dog, with long, silky hair and small black eyes that twinkled merrily on either side of his funny, wee nose. Toto played all day long, and Dorothy played with him, and loved him dearly. To-day, however, they were not playing. Uncle Henry sat upon the door-step and looked anxiously at the sky, which was even grayer than usual. Dorothy stood in the door with Toto in her arms, and looked at the sky too. Aunt Em was washing the dishes. From the far north they heard a low wail of the wind, and Uncle Henry and Dorothy could see where the long grass bowed in waves before the coming storm. There now came a sharp whistling in the air from the south, and as they turned their eyes that way they saw ripples in the grass coming from that direction also. Suddenly Uncle Henry stood up. "There's a cyclone coming, Em," he called to his wife; "I'll go look after the stock." Then he ran toward the sheds where the cows and horses were kept. Aunt Em dropped her work and came to the door. One glance told her of the danger close at hand. "Quick, Dorothy!" she screamed; "run for the cellar!" Toto jumped out of Dorothy's arms and hid under the bed, and the girl started to get him. Aunt Em, badly frightened, threw open the trap-door in the floor and climbed down the ladder into the small, dark hole. Dorothy caught Toto at last, and started to follow her aunt. When she was half way across the room there came a great shriek from the wind, and the house shook so hard that she lost her footing and sat down suddenly upon the floor. A strange thing then happened. The house whirled around two or three times and rose slowly through the air. Dorothy felt as if she were going up in a balloon. The north and south winds met where the house stood, and made it the exact center of the cyclone. In the middle of a cyclone the air is generally still, but the great pressure of the wind on every side of the house raised it up higher and higher, until it was at the very top of the cyclone; and there it remained and was carried miles and miles away as easily as you could carry a feather. It was very dark, and the wind howled horribly around her, but Dorothy found she was riding quite easily. After the first few whirls around, and one other time when the house tipped badly, she felt as if she were being rocked gently, like a baby in a cradle. Toto did not like it. He ran about the room, now here, now there, barking loudly; but Dorothy sat quite still on the floor and waited to see what would happen. Once Toto got too near the open trap-door, and fell in; and at first the little girl thought she had lost him. But soon she saw one of his ears sticking up through the hole, for the strong pressure of the air was keeping him up so that he could not fall. She crept to the hole, caught Toto by the ear, and dragged him into the room again; afterward closing the trap-door so that no more accidents could happen. Hour after hour passed away, and slowly Dorothy got over her fright; but she felt quite lonely, and the wind shrieked so loudly all about her that she nearly became deaf. At first she had wondered if she would be dashed to pieces when the house fell again; but as the hours passed and nothing terrible happened, she stopped worrying and resolved to wait calmly and see what the future would bring. At last she crawled over the swaying floor to her bed, and lay down upon it; and Toto followed and lay down beside her. In spite of the swaying of the house and the wailing of the wind, Dorothy soon closed her eyes and fell fast asleep. Глава 4. Белые ходят первыми – Тишины жили в дачном посёлке недалеко от МКАДА, но прославились далеко за его пределами. Соседи постоянно жаловались на шум, гам, вечные тусовки. Вот и сегодня у них намечалась очередная – Маргарите позвонил Тимка и сообщил, что он уже ждёт их под окнами «в белом лимузине». Во дворе действительно стояла белая «десятка», за рулём которой сидел парень чуть постарше самого Тимки. – «Максим – скоростной режим»! – представил Тимка своего друга. – Домчит с ветерком! – Хотелось бы не с ветерком, а живыми, – высказала пожелание Маргарита. – Нашему водителю восемнадцать-то есть? – Есть-есть! – успокоил Тимка. – И он классно рулит. Да, Макс? – Вместо ответа Макс нажал на педаль газа так, что девушек откинуло на сиденья. Путешествие обещало быть «интересным». Первое, что они увидели на въезде в посёлок, была боевая бабка, грозящая им клюшкой. Пенсионерке Захаровой повезло особенно – когда Тишины начинали куролесить, шум у неё во дворе стоял такой, что она тут же садилась писать очередное заявление. – Бабуля, как здоровье? – вполне доброжелательно поинтересовался Тимка, но чуть не получил по лбу клюшкой. Тимку соседка особенно «обожала» – он встречался с её внучкой Машей. «Осторожно, злая собака, злой кот, злые хозяева. Все злые», – было написано на калитке у Тишиных, и девушки улыбнулись, переглянувшись. Железные ворота медленно поднялись, и «Максим – скоростной режим» с пробуксовкой въехал в гараж. Окликнув Тимку, к гаражу подошла Маша. Выглядела она весьма специфично: поразила Лёлю и Марго не только нарядом японской школьницы, но и своими бело-розовыми волосами, и большим бантом на голове. Неудивительно, что её бабушка была слегка не в себе… – Она всегда такая? – шёпотом поинтересовалась Оля, разглядывая девчонку. – Частенько! – гордо ответил Тимка. – Она у меня – «того»! Анимешница, косплейщица. Прикольно же? – Оля, как я устарела! Я даже не знаю, что такое косплейщица… – прошептала Маргарита подруге. Дом у Тишины был, наверное, самый красивый в посёлке. Два этажа, две круглых застекленных лоджии, большой открытый балкон. Тимка рассказал, что раньше в этот дом они приезжали только в выходные на шашлыки, а жили в Москве, в квартире. – Вас ждут во дворе. Гашку я закрыла. Томик не кусается, – Маша вела себя здесь прямо-таки по-хозяйски. Во дворе Лёлю и Марго действительно ждали: на площадке дымился мангал, в беседке, заросшей виноградом, сидели какие-то ребята; когда девушки разглядели их, то просто не могли сдержать эмоций – Тишины собрали всех: Сашку Киржакова, Леру с Серёжей, и даже Жорика! Встреча получилось очень тёплой – ребята, давно не видевшиеся, долго не могли наговориться, удивлялись произошедшим переменам… За эти долгие семь лет все, конечно, здорово изменились, повзрослели. Лерочка из семилетней девочки превратилась в симпатичную миниатюрную девушку, Саша и Серёжа возмужали, и даже толстенький Жорик, вытянувшись, стал очень даже интересным парнем. Жизнь у всех потихоньку налаживалась: Сашка Киржаков собирался в армию, Жорик поступил в Политех и переехал к тётке, Серёжа и Лера с возрастом научились давать мачехе отпор и в скором будущем тоже собирались на учёбу в столицу. Всё время, пока они разговаривали, около них крутился и требовал внимания ещё один друг – чёрный, лохматый пёс Тамерлан. За это время, он, конечно, очень постарел, местами даже поседел, но всё так же дружелюбно махал хвостом и смотрел на своих друзей всё таким же любящим и преданным взглядом. – Ну и домик у Тишиных! – всё не могла успокоиться Маргарита, пока они осматривали комнаты коттеджа. – Ты посмотри, какая красота! Хоть сама за них замуж выходи! Внутри всё было так же хорошо, как и снаружи. Красивая мебель, дорогие обои – остатки прежней роскоши. Марго очень понравилось, что ребята содержали дом в чистоте. Тимка рассказал, что в детстве мать с отцом, заставляя их убираться, бегали за ними с ремнём по всему дому, а потом они и сами как-то привыкли к порядку. И убирались, и за зверями своими сами ухаживали – братья с детства были неисправимыми любителями всех хвостатых и пернатых, и естественно всех тащили в дом. Вот и сейчас у них жили две собаки, несколько кошек, кролик… *** Юля ещё раз поглядела в большое зеркало и сама себе улыбнулась. Ей сегодня очень повезло – она наконец-то осталась дома одна, и, пользуясь отъездом сестры, весь день работала над своим «имиджем». Девочка отошла подальше и попыталась взглянуть на себя со стороны, как будто чужими глазами. Из зеркала на неё смотрела девушка среднего роста, с волосами цвета «темного шоколада» и прекрасными восточными глазами Да! Именно так! Юля себе очень понравилась, ведь если бы она была героиней какого-нибудь романа, то автор описал бы её именно так. И хотя со своими светло-русыми волосами она казалась всем довольно милой, Юля, конечно, мечтала выгладить взрослее, и, пользуясь отсутствием матери, выкрасилась-таки в жутко модный в этом сезоне тёмный шоколадный цвет. – «Пункт номер девять» выполнила! – позвонила она Полине. – Ты к выполнению «пункта номер семь» готова? – Всегда готова! – ответила та, ведь девочки понимали друг друга с полуслова. Они давно дружили и часто придумывали разные авантюры. Оглядываясь и прислушиваясь к каждому шороху, как вор перед побегом, Юля схватила кофту. Ей очень повезёт, если она сумеет улизнуть до прихода сестры! Немного подумав, она решила совсем обнаглеть, скинула свои балетки и влезла в Ольгины туфли на каблуках. –«Уж получать, так получать!» – сказала она себе она, ещё раз победно оглядела себя в зеркале, щелкнула замком, и её каблучки звонко застучали по ступенькам. Около подъезда её ждала Полина, тоже при полном параде. – Полинка! Ну как? – Класс! – Полина оценила старания подруги. – У тебя тоже каблуки?! Девчонки завизжали и обнялись. Надев каблуки, они почувствовали себя такими взрослыми, самостоятельными! Ведь как-никак они перешли уже в восьмой класс, и их вполне уже можно было назвать «девушками». На сегодня подруги запланировали интересное приключение. Следующим пунктом в их списке значилось «Познакомится с новыми людьми», и девочки решили отправиться прямиком на вокзал. Уж очень им понравилась эта Лёлькина история, которую Юля пересказала подруге на свой лад: «На этой площади три школы тусуются. Там мы точно сразу найдём себе парней!» – уверяла она. Жизнь на вокзале кипела. Девочки прошли сквозь шеренгу киосков, затерялись в огромной толпе прохожих, спешивших по своим делам. «Купите лотерейный билетик! Подайте на лечение бедной больной! Сдаём квартиры в Москве недорого!» – доносилось до них со всех сторон, но девочки, ловко пробираясь в толпе, нашли компанию маленьких ребятишек, собирающих деньги, и решили, что именно у них можно получить нужную информацию. – Привет, пацаны! – смело подошла к ним Юлька. – Вы случайно не знаете Тишиных? – Тишиных? – переспросили ребята. – Димку, Тимку и Лёшу? Нее, не знаем… – Ну как же вы их не знаете, если их имена назвали! – удивилась девочка. – Может, поможете найти? – Сотку гони! – не растерялись мальчишки. – Здесь тебе не справочное бюро. – Полин, давай дадим? Держи! – Юля потянула стольник. – Рассказывайте давайте. – Сейчас Регину позовём. Она всё и расскажет. Мальчишки не соврали. Скоро на площади появилась небольшая компания местных девчонок. Выглядели они не очень дружелюбно. Особенно эффектно смотрелась эта самая Регина – очень высокая, рослая, крепкая, с разрисованными до плеч руками. – Вау! Интересно, у неё татухи настоящие? – позавидовала Юлька. – Сюда подошли! – в приказном порядке велела Регина. Она вдруг собрала свои длинные черные волосы в пучок, и остальные её спутницы повторили за ней… и это всё очень не понравился Юле и Полине. – Что, девочки, братишки нравятся? – поинтересовалась у них Регина. – А кто из троих больше? – Я пошла отсюда! – оценив ситуацию, прошептала Полинка и, быстренько сняв туфли, поспешила совсем в другую сторону. – Полин, ты куда?! Подожди меня! – оглядываясь, кинулась за ней Юлька, тоже схватив туфли в руки. Вокзальные девчонки гоняться за ними не стали, но громко и серьёзно пригрозили – ни шагу к нам на вокзал! Босые подружки, еле добежав до метро, спустившись и усевшись на холодную лавку, долго приходили в себя. – Но задание-то выполнили! – первой пришла в Юлька. – «Познакомились» с новыми людьми. – Тебе что, весело?! – накинулась на неё Полинка. – Да нас из-за тебя чуть не убили! «Давай найдём Тишиных! Будет весело»! Да-а… давно я так не веселилась! Правильно Наташка говорит, что от тебя одни проблемы! – Ну так и гуляй тогда с Наташкой! – рассердилась Юлька. Подруги поссорились, и, выйдя на своей станции, Полина прямиком направилась жаловаться Наташе, а Юлька поспешила к дому. «Вот как так? – всю дорогу размышляла она. – Я ведь хотела как лучше и интересней, хотела приключений, а в итоге что?» – Юле вдруг стало так одиноко, что захотелось скорее залезть в интернет в поисках новых друзей. «Жизнь несправедлива! – написала она в своём электронном дневнике. – Наверно, так и умру в глубоком одиночестве…» Она хотела было написать ещё что-нибудь душераздирающее, но не успела – в дверь позвонили, и Юлька побежала открывать. «Хорошо, хоть до её прихода успела, – обрадовалась Юлька, думая, что открывает дверь сестре, но на пороге увидела двух незнакомых парней. – Ой, вы к кому? – испуганно пискнула она. – К тебе! – улыбнулся один из них. – Ты всем так дверь спокойно открываешь? Они по-хозяйски зашли в квартиру, немного подвинув её. Юля попятилась, чувствуя, что ужас просто пронзает её насквозь. – А нам про тебя много рассказывали, – опять улыбнулся ей первый парень. – Говорили, ты ведёшь себя плохо, маму не слушаешься… – Вы… вы кто вообще? – испуганно спросила Юля, попытавшись обойти одного из них, чтобы оказаться ближе к двери. – Куда это ты собралась? – удивился парень, положив руку ей на плечо. – Мы тебя к себе забираем… на перевоспитание. Вещички собирай – на шашлык поедем. Чего трясёшься-то? В контакте вроде, очень смелая была. – Так ты… Лёша Тишин? – наконец-то сообразила Юлька. *** Осмотрев большой дом Оля, Марго и Лера спустились вниз и почувствовали восхитительный запах дыма и жарящегося мяса. – Серёга, жару поддай! Хочешь, чтобы мы с голоду померли? – Жорик ходил вокруг мангала с куском картона. – Где Тишины-то? Пусть сами жарят, а то мы этого шашлыка до завтра не попробуем… – Толстый, если ты тут самый умный, бери и жарь сам! – заступилась за брата Лера. – Я не толстый! – как в детстве обиделся Жорик. Всё это было до боли знакомо, и на Маргариту накатили воспоминания. Она опять вспомнила то удивительное лето, посиделки у костра, Гарика… Оля тоже не давала покоя ностальгия, и она даже немного радовалась, что старшего Тишина нет здесь, без него ей было спокойней. Братья поехали за её сестрой. Они обещали поговорить с ней, и Оля теперь переживала, как бы Юлька не наговорила им чего лишнего. Скоро калитка хлопнула, и она увидела свою сестру в сопровождении мальчишек. Юлька была какая-то пришибленная. Тамерлан, рванувший встречать хозяев, чуть не сбил Лёшку с ног. – Да ты мой любимый! – трепал его Лёшка. – Ну поцелуй, поцелуй! – Ффу! – поморщился Жорик, а Марго с Лёлей умилённо переглянулись. В своем отношении к псу Лёшка абсолютно не изменился. – А чего сидим-то? – прикрикнул он на Жорика, увидев, что ещё ничего не готово. – Вот так оставь тебя за главного – с голоду помрём! Лёшка быстро всех организовал. Пацаны пожарили мясо, девушки нарезали салат, и скоро все собрались около стола. Марго, как всегда, была в центре внимания, рассказывала что-то, хохотала. Оле, к собственному стыду, даже показалась, что Марго притащила её сюда, чтобы все покрутились вокруг неё… Лёшка сходил в дом и принёс Марго гитару: – Давай нашу любимую! – попросил он. – Ой, Лёш, да я гитару уже сто лет в руках не держала! – призналась Марго, но всё-таки попробовала сыграть – Я так давно не пил одеколона. Я так давно во сне не видел моря – заорали Тишины, под знакомые аккорды Услышав голоса хозяев, где-то в сарае завыла собака. Машкина бабушка бросила обрезать смородину и помчалась писать очередное заявление на соседей-наркоманов. А Оле вдруг очень захотелось домой – в душе появлялась досадная тоска, что те времена прошли, и ничего уже не вернёшь. Песни звучали ещё долго. Они перепели всё что знали – из «Сектора Газа», «Танцев Минус», «Короля и Шута»… Потом все разбрелись кто куда, и Оля не заметила, как в беседке остались только она, Лёша и Тамерлан. Пёс крутился около них, требуя ласки, всё пытался лизнуть её прямо в лицо. Оля уворачивалась, Лёша смеялся…. – Спасибо за вечер, – не зная, с чего начать, тихо сказала она. – Я шашлык уже наверно лет пять не ела. – Приезжай почаще. Мы всё время по выходным что-нибудь готовим, – пригласил он. – А почему вы с сеструхой-то не дружите? – Характерами не сошлись, – честно ответила Оля. – А вы молодцы. Так друг друга любите. Я вам прямо по-хорошему завидую. Вы с Юлькой о чём-нибудь говорили? – О жизни говорили, – улыбнулся он. – Она сказала нам, что мама из вас двоих только тебя одну любит, а ты орёшь на неё постоянно. Вот она вам и мстит. Попробуй быть с ней добрее. Девочки – они ласку любят… – Спасибо за совет. Ты, я смотрю, очень хорошо разбираешься в девочках, – сама того не ожидая, сказала Оля. – Не лучше других! – отмахнулся он. – Пока в моей жизни только одна «любовь». Хочешь, покажу? Оля хотела было отвертеться, но он, крепко взяв её за руку, повёл за собой. Пройдя через двор, они зашли в гараж, Лёша щёлкнул выключателем, и Олиному взору предстал новенький спортивный мотоцикл. Он был такой чистый и блестящий, что казалось, Лёшка только тем и занимался, что мыл его и чистил. – Что, неужели твой?! – не смогла сдержать восхищения Лёля. – Сокровище моё! Моя японочка четырехцилиндровая. Сто двадцать лошадок. Сотку за десять секунд жмёт, – хвастался он, пока Оля рассматривала, трогала, изучала его «моцик». – Хочешь, покатаю? Оля с недоверием поглядела на него. Спортбайк действительно был шикарный, и у неё даже возникло желание сфотографироваться на нём. А тут ещё и покатать предлагают. – Гоняешь, наверно, как сумасшедший? – поинтересовалась она. – Лучше… просто сфотографируй. Леша, как и просили, щелкнул её пару раз, потом попросил сделать с ней селфи, а потом надев на неё шлем, сел за руль. Оля даже опомниться не успела, как они выехали во двор. – Лёша, всё! Хватит, я боюсь! Не надо! – кричала она, всё крепче за него хватаясь, а ему как будто только этого и надо было. Он выехал на дорогу, разгоняясь всё сильнее, и скоро они оказались на трассе. Сначала, у неё, конечно, волосы дыбом стояли, но минут через десять она привыкла. Ей даже понравилось. Это было такое новое ощущение свободы, независимости… а ещё этот ветер! Эта бешеная скорость! Да, в такой мотоцикл можно было влюбиться! – Вот только не говори, что ты специально меня оттуда увёз! – насмешливо сказала она, когда они подъехали к городу и остановились на светофоре. Вскоре Оля поняла, что ей действительно повезло. Москву Лёшка знал как пять своих пальцев. Он провёл ей настоящую экскурсию, рассказывая об отдельных домах и улицах, и ещё никогда Москва не казалось Олей такой таинственной и прекрасной. Да и сам Лёша тоже был очень даже ничего… Тёмненький, кареглазый, а какой у него был голос! Какая улыбка! Оля видела, как засматриваются на него проходящие мимо девчонки. Но сама она старалась держать себя в руках, вела себя подчёркнуто дружески, хотя видела, что Лёша изо всех сил старается произвести на неё впечатление. За разговором она и не заметила, как, пройдя по Верхней Красносельской, они свернули на Краснопрудную и оказались на той самой площади трёх вокзалов, где они так часто бывали в детстве. Воспоминания, конечно, накатили с полной силой. Оля опять ощутила себя маленькой девочкой, в душе опять проснулись те, давно забытые первые чувства. А сколько раз она мечтала в детстве опять встретиться с ним, поговорить, хотя бы за ручку с ним погулять… И вот теперь мечта сбылась! Они вдвоём, повзрослевшие, на Комсомольской площади… – Знаешь, Лёль, я ведь тогда, в детстве, в тебя был офигеть как влюблён! – видимо тоже одолеваемый воспоминаниями признался он. Притянул её к себе, убрал растрепавшиеся локоны её волос, ласково провёл по щеке, и она поняла, что если он сейчас её поцелует, «крышу» ей снесёт окончательно, и надо что-то делать… – Лёш, подожди! Можно тебе один вопрос задать? – спросила она, отступая на шаг. – Что с тобой было потом, после того, как я тебя на скорой отправила? – Да ничего… с воспаление лёгких долго в больнице провалялся, – нехотя ответил он. – А ты ведь ко мне так и не пришла… – Да я же не знала, где ты! – начала оправдываться Оля. – И вообще у меня тогда новая жизнь началась – мама, Юля… Я ведь сама ребёнком ещё была. – Знаешь, а я там, в больнице, тебя так ждал! С апельсинами, с рассказом о маме, – по-детски сказал он. – А потом уже и не ждал… Вычеркнул тебя просто из своей жизни, и перестал вообще вам всем верить. Это ты виновата, что я до сих пор один! А вот мне интересно, ты почему одна? Что, совсем нет желающих? – Да желающих-то как раз достаточно, – смутилась Оля. – Просто я хочу, чтобы один раз и на всю жизнь. Понимаешь? – Нет, – совершенно искреннее ответил он. – Тебе с такими мечтами надо было пораньше родиться. В прошлом тысячелетии. – Очень смешно, – не поддержала шутку Оля. – Отношения на две недели меня как-то не интересуют. Я лучше буду пока об учёбе думать. А ты где учиться будешь? – В ПТУ, – усмехнулся он. – Меня на второй год оставили. ЕГУ не сдал. – Да ладно? – ахнула Ольга. Остаться на второй год ей показалось бы концом света. – Лёша, это ужас! Ты ведь такой умный был! – А я и сейчас умный! Я вообще не считаю, что мне нужно образование. На своей работе я и без образования работать смогу, – в довершении всего самонадеянно заявил он. Оля вдруг поняла, что им вообще больше не о чем разговаривать… – Поехали домой, – попросила она, растерянно оглядываясь по сторонам. За семь лет на вокзалах практически ничего не изменилось. Всё так же орудовали мошенники, промышляли своим бизнесом цыгане, клянчили деньги маленькие ребятишки… – Лёха, Лёха, приехал! – закричали они. Стали жаловаться друг на друга, просили кому-то врезать, задавали вопросы… и один за другим начали совать ему в руки деньги, выпрошенные у прохожих… Увидев всё это, Оля, сначала просто не поверила своим глазам! Всё это напомнило ей, как вокзальные "авторитеты" Гарик и Гитлер отнимали у них деньги. Тогда это называлось «собирать дань», и очень призиралось. Но… неужели и Лёша тоже пошёл по их стопам? Неужели он тоже скатился до того, что начал отнимать деньги у детей? «Да быть этого не может!» – успокаивала она себя, но собрав деньги у одной группки детей, он подошел к следующей, и те так же покорно начали отдавать ему свои купюры. – Лёш, ты чего делаешь? – растерянно спросила Оля. – Это что, твоя работа?! У несчастных детей деньги отнимать?! – Да, и что теперь? – с вызовом сказал Тишин. – Ничего себе! – ахнула Оля. – Ты что, сам не помнишь, как тяжело было их зарабатывать? А ну-ка не позорься! Отдай им деньги! Ничего ему не отдавайте! – крикнула она ребятам. – Я-то думала, он и правда работает – деньги зарабатывает, а он вон что! Вокзальные мальчишки и девочки смотрели на эту сцену, хлопая глазами. Они удивлённо перешептывались, хихикали, и скоро Оля поняла, что переборщила. Наверно, не стоило так его опускать перед ребятами… – Ты вообще обнаглела? – только и смог произнести он, и в его глазах она заметила злость и обиду. – Давай иди отсюда, чтобы я тебя не видел. – И уйду! И пожалуйста! – крикнула Оля и побежала прочь что было сил. По дороге она чуть поостыла, но для себя сделала вывод, что с Тишиными она больше общаться не будет. И что надо немедленно как-то забрать Юльку из их дома. Хорошо, хоть деньги у неё были, на такси добралась. Во дворе было подозрительно тихо. Жорик, наевшись шашлыка, уехал домой, Маргарита сидела около костра с Сашкой, а Юльки и остальных нигде видно не было. – Марго, ты зачем детей одних оставила? – жёстко спросила Оля. Она всё ещё была на взводе. Забежала в дом, ворвалась в комнату, боясь увидеть самое худшее… но "дети" спокойно играли в "крокодила". – Я остаюсь ночевать! – сразу поставила Лёлю перед фактом сестра. – Я уже с Леркой договорилась, мы комнату заняли. – Вы что-то курили? – начала допытываться Оля. – Больно ты весёлая, и глаза блестят! – Ничего мы не курили! – обиделась сестра. – И вообще мне Дима сказал, что курящие девушки – это ужасно. "Это Дима Тишин сказал? Ну, ничего себе!" – подумала Оля, спускаясь во двор. – Саша, скажи мне, пожалуйста, Тишины всегда такие правильные или только при нас? – поинтересовалась она у Киржакова. – Только при вас, – честно ответил ей Сашка. Марго, видя, что подруга явно чем-то расстроена, быстро увела её в одну из многочисленных комнат. По дороге призналась, что просто мечтала отделаться от Сашки Киржакова, надоел… – Давай, рассказывай, что не так? Что-то случилось? Почему вернулась одна? – потребовала она. – Да всё не так! Абсолютно всё не так, – разочарованно сказала Оля. – Я его совсем другим в своих мечтах представляла. Он же такой умный был. Мог бы школу с золотой медалью кончить, в институт поступить. А он, представляешь, остался на второй год… Деньги отнимает у детей! – То есть, не герой твоего романа? – улыбнулась Маргарита. – И что ты так завелась? Ну, собирают они эти деньги, работают пацаны, им тоже как-то жить надо. Ладно, открою тебе секрет: им с этой «работой» Гарик помог. Когда Вовку посадили, ему помощник был нужен, и я Гарьке Тишиных посоветовала. – А я думаю, кого он мне напоминает! – в ужасе ахнула Оля. – Оно и видно, что этого Тишина Гарик воспитывал! Он всё от твоего Гарика перенял! И бизнес, и манеру жизни… – Только одного не перенял, – тихо сказала Маргарита. – Гарик силой брал, а Тишка жалеет детей этих вокзальных. Помогает всегда. У них что случится, он бежит их проблемы разруливать… Глава 5. Вилка – Смолин сидел в своём кабинете и напряженно смотрел на шахматную доску. На ней были расставлены шахматные фигуры: белые, черные – все они пока были в идеальном шахматном порядке, не хватало только одной чёрной пешки. Она была «съедена» сегодня утром его соперником, и ему надо было сделать ответный ход. – Валера, скажи мне, пожалуйста, что такое «вилка»? – задумчиво спросил он, заранее предчувствуя конфуз своего собеседника. – Столовый прибор, Андрей Викторович! – отозвался шкафообразный мужчина, стоящий рядом с ним. – И почему же я не удивлён? – снисходительно улыбнулся он. – Где вас только готовят? Вилка – это шахматный ход, после которого под боем оказываются две и более незащищенные фигуры противника. Ну-ка, кто у белых является самым слабым звеном? – Думаю, что Валерий Жмырёв, вор недоделанный, ну и Тишин Алексей – пацан семнадцатилетний… – посмотрел в блокнот помощник. – Тишин… Лёшенька, – с улыбкой сказал Смолин, – из-за его отца я Витальку своего потерял. Ну что ж, время платить по счетам… *** После ссоры с Олей Лёша тоже сразу поехал домой. Он закрылся в своей комнате и долго убивал зомби в планшете, чтобы успокоить нервы. Ему просто не верилось, что Оля могла наговорить ему такого. А ещё и перед пацанами… Нет, совсем портить отношения с ней он не хотел, ведь она была лучшей подругой Маргариты, с которой он планировал общаться. На столе ожил телефон, и, не отрываясь от игры, он приложил его к уху. – Привет Лёш! Денег хочешь заработать? – раздался в трубке незнакомый голос. – Последнее время мне всё чаще стали поступать такие предложения… – ответил он. – А кто это? Куратор? – Э-э-э… да… можешь звать меня так, – как-то неопределённо ответил человек на том конце. – Ну так что, увидимся? Встречу «куратор» назначил около моста, на старой полуразрушенной турбазе. Этот район был Лёше знаком, и он бесстрашно отправился туда один, без братьев. Около ворот стояла дешевенькая девятка без номеров, и в ней сидели двое. Лёша сел на заднее сиденье. Ни один из них не был похож на того «куратора», что разговаривал с ним в кафе. Вернее, первого он вообще не смог разглядеть, видел только затылок, потому что тот сидел за рулём. У второго всё было серое: серая рубашка, серые брюки, и лицо от этого костюма казалось каким-то серым. – Знаешь, кто это? – начал разговор серый, показывая Лёше какую-то фотографию. На ней, в толпе, был запечатлен знакомый Лёше человек . – Допустим, знаю, – сказал Лёша, отдавая обратно фото. Он волновался, хотя старался это скрыть. – Жмырь. – Что о нём знаешь? – спросил «куратор». – Где работает? Кто по жизни? – Живёт около вокзалов, в основном пьёт. Вы что меня сюда стучать позвали? Хотя… про этого можно. По жизни он никто. Вор недоделанный. Пойдёт что-нибудь спереть – его поймают, изобьют. Так и живёт. – Слушай, а ты смелый парень, – сказал вдруг тот, что сидел за рулём. – Пришёл сюда один… не побоялся. – А кого мне бояться? – Лёше всё сильнее приходилось скрывать своё волнение. – И не один я. У меня вон люди в машине. Наблюдают. Мужчины переглянулись. – Ну ладно Лёша, клиент тебе известен, – продолжил первый. – Теперь смотри: связь с тобой поддерживать мы будем с этого телефона, а этот тебе в подарочек, чтобы легче было задания выполнять, – с этими словами он подал парню пакет, в котором лежал телефон и… пистолет. – А это что? – опешил Лёша, поднимая глаза. – Ствол, – спокойно объяснил ему собеседник. – Только не говори, что оружие в руках не держал и не знаешь, что с ним делать. – А… что я должен делать? – выдохнул Лёшка. – Дурачка-то не включай! – сказал незнакомец раздражённо, положил ему в руку пистолет, сунул пакет с телефоном, и вытолкал за дверь машины. – Либо он, либо ты, – сказал он ему на прощание. – Жмырь получил точно такой же, и у него задание – убрать тебя. Машина отъехала, а Лёша ещё долго стоял с телефоном и «подарочком». Он был совершенно ошарашен. Смысл насмешливо сказанного «береги себя» открылся для него с новой силой. И хотя в его сердце, как и в сердцах многих мальчишек, жила страсть к приключениям, жажда опасности и адреналина, он всегда знал, когда нужно остановится, и теперь ему больше всего хотелось пойти и отнести этот пистолет в полицию. Он ещё раз внимательно рассмотрел пистолет. Это был пистолет Токарева. Настоящий бандитский раритет. Отец научил их разбираться в оружии, часто брал их с собой пострелять, как будто готовил к такой жизни. Лёша поставил палец на курок, насколько позволяло освещение, прицелился. Щенячьего восторга он не испытал. У них дома хранились «игрушки» и покруче. Сначала он хотел было выстрелить, опробовать, но потом передумал. А то вдруг кто услышит… Жмыря он естественно, убивать не собирался, но, можно было что-нибудь придумать, чтобы получить деньги. «Посоветуюсь с кем-нибудь умным!» – решил он. *** Рано утром Маргариту разбудил телефонный звонок. Звонил Исаев. Он предупредил, что срочно поехал к генералу, а ей сейчас нужно быстро собираться и ехать «на труп», информацию о котором передали ребята с дежурки. «Хорошенокое» начало дня», – вздохнула Маргарита. Она лежала на чудесной мягкой постели, на тумбочке с вечера стоял апельсиновый сок, из открытого окна дул прохладный утренний ветер, и ей совершенно не хотелось сейчас вставать и куда-то ехать. Тем более, она вообще не знала как отсюда, из этого посёлка, добраться до места происшествия. Со слов Оли, на такси это было очень дорого… Она полежала ещё пару минут, с сожалением встала с кровати, приняла душ, оделась в привезённую с собой белую блузку и чёрные брюки, превратившись в следователя, и пошла будить старшего Тишина. Около его кровати лежал Тамерлан. Когда Марго зашла в комнату, пёс даже немножко заворчал, как бы спрашивая, зачем она пришла тревожить сон его обожаемого хозяина. – Томик, мне надо Тишу разбудить, – погладила она его по голове. – Мне на работу надо, а он у нас единственный на колёсах. Тамерлан был умный как человек, и, выслушав её просьбу, взгромоздил свои огромные лапы на Лёшкину кровать. Пес подталкивал его носом, облизывал, радостно тявкал. – Лёш, пожалуйста, отвези на работу, – сказала Маргарита, наблюдая за тем, как он отбивается от собаки. – Очень нужно! – У меня что, на лбу написано «такси на Дубровку?» – Лёшка, конечно, был не в восторге, что его разбудили в такую рань. В этот момент Марго захотелось прикрикнуть на него как в детстве, но она прекрасно понимала, что как раньше «строить» Тишку уже не получится, надо искать другой путь. – Лёшенька, помоги! Я всё-таки у тебя в гостях! – напомнила Маргарита. – Пожалуйста, солнышко! Ласковые слова были ещё одним средством воздействия на таких, как Лёшка, но и это не сработало. – Завтрак и кофе в постель! Иначе я тебя, женщина, не знаю, – Лёшка укрылся одеялом с головой. Пришлось похлопотать на кухне. Лишь после чашки кофе и горячих бутербродов она всё-таки заставила его подняться и идти заводить мотоцикл. – Тиш, пожалуйста, быстрее! – торопила Марго. – У меня с утра пораньше уже труп! – Я что, должен тебе помочь от него избавиться? – удивлённо посмотрел на неё Лёшка. – Уже боюсь спросить, кем ты работаешь! – А работаю я следователем следственного комитета при прокуратуре! – торжественно объявила ему Марго. – Что?! – выкрикнул Тишин. – Это я тебя, «прокурорскую», должен возить? Да меня же «раскоронуют»! – Тишин, я тебя сейчас сама «раскороную»! – не выдержала Маргарита. – Давай быстро заводи свой мопед! Марго, конечно, опоздала. Вся следственная и оперативная группа уже была на месте преступления, и её встретили недовольными взглядами. – Наконец-то пожаловали! – пробурчал пожилой эксперт. – У нас тут явный криминал. Личность установлена. Покойный держал несколько ларьков на рынке… Марго достала ручку, блокнот и начала внимательно осматривать место происшествия. Она немного волновалась – на убийство выехала в первый раз. «Сначала обращайте внимания на мелочи», – часто повторял один из её любимых преподавателей, и она вняла его советам. В трёх метрах от места происшествия она заметила шахматную фигурку. Чёрная пешка стояла прямо на земле, как будто кто-то специально там её поставил. – Посмотрите, – указала она эксперту рукой. – Пешка на асфальте стоит, а ведь улицу явно убирали. – Да что, мусора накидать, что ли, долго? – отмахнулся мужчина. – Вот уже три бутылке на бордюре. Но пешку он всё-таки сфотографировал и положил в пакет. На месте происшествия она просидела долго. В фильмах, которые она любила, всё это делалось быстро, играючи, но в жизни всё было по-другому, и под конец от бесконечной писанины у неё перед глазами запрыгали жёлтые круги. Место преступления было ограждено лентой, стояло оцепление. А во дворе, несмотря на ранний час, уже собрались зеваки – целая стайка уличных мальчишек, которым нужно было обязательно везде сунуть свой нос. – А вы следователь? – осмелился и подбежал к Маргарите один из таких дворовых мальчишек. – А это я его нашёл! И не боялся, вас вызвал! – Молодец. Как зовут нашего героя? – улыбнулась Маргарита. – Вайс. А вас Королева Марго? Мне Лёха сказал. А ещё он передал, чтобы вы, когда освободитесь, шли на вашу площадь. Он там сидит с пацанами . Лёшка действительно никуда не уходил, ждал на площади. Правда, «пацанами» оказались какие-то сорокалетние уголовники. Они сидели на корточках, а Лёшка рассказывал им что-то, поигрывая ножом-бабочкой. – Что не признаёшь-то, боишься? – сам подошёл он к девушке. – У тебя зарядки случаем нет самсунговской? Телефон сел. – Зарядки нет, – ответил тот, – но могу тебе новый телефон достать. Сейчас вон мужика того гопну, хочешь? Да шучу, шучу… – улыбнулся он, увидев её выражение лица. Он спрятал в карман «бабочку», достал из кармана айфон, намотал на шею наушники, и из уличного гопника опять превратился в обычного подростка. Марго ещё в детстве заметила, что у Тишиных вообще очень хорошо получалось перевоплощаться. На улице они вели себя как маленькие уголовники, но, если надо, могли преподнести себя так, что все только удивлялись их хорошему воспитанию. – Лёш, а какой же ты на самом деле? – поинтересовалась она. – Какой ты наедине сам с собой? – Да я и сам не знаю, какой я, – честно признался он. – Ты лучше мне скажи, каким надо быть, чтобы твоей подруге понравиться. – Это сложно, – улыбнулась Маргарита, – ей умные нравятся. – То есть мне очки купить? – засмеялся Лёшка, увлекая Маргариту к ближайшей кафешке. – О квантовой физике я с ней разговаривать не сумею. Умный у нас Тимка, Димка – спортсмен, а я – раздолбай. Кому-то же надо матери нервы трепать. В маленьком кафе было прохладно и уютно. Пока Марго приходила в себя, Лёша принёс ей кофе, мороженое, пирожок – решил за ней поухаживать. – Кушай. Ты же вроде как у меня в гостях, – улыбнулся он. – А Исаев – это оперок, что ли, твой? – Какой там оперок?! Он мой начальник. Целый майор! – гордо ответила Маргарита. – Молодой. Злой. Неженатый. – Ну, чувствую, начальник нашим будет! – подмигнул ей Лёшка. – Нет, я серьёзно, Марго! Годков тебе уже много. Не сегодня-завтра полтинник стукнет. Своими шуточками Лёшка, бывало, бил нещадно. Но не со зла, и Марго ещё с детства к этому привыкла, не обижалась. – Спасибо за заботу, – улыбнулась она, – но ты лучше своей личной жизнью займись. У тебя, я смотрю, тоже там одни проблемы. – У меня нет проблем! – уверенно ответил он. – Я уже давно просёк: все проблемы из-за любви, а нет любви – нет проблем! – Как и все пацаны его возраста, Лёша любил порассуждать о девушках. «Когда успел вырасти?» – наблюдала за ним Маргарита, и ей было немного странно и грустно оттого, что теперь его нельзя было обнять, прижать… как тогда, в детстве. Время пролетело незаметно, и, вернувшись, Марго обнаружила, что вся её следственная группа уже уехала, и ей тоже надо было возвращаться с небес на землю, а точнее с отдыха на работу. *** В это время Юлька шаталась по большому дому Тишиных в поисках тихого уголка. Ей было нужно срочно где-то уединиться и позвонить Полинке, потому что новостей у неё накопилось столько, что она сейчас просто взорвётся. Во-первых, она находилась в гостях не у кого-нибудь, а у Тишиных; во вторых, она вчера познакомилась с кучей новых людей, а в третьих… Юля даже не знала, стоит ли это пока кому-нибудь говорить, но ей вчера показалось, что она… влюбилась. Весь прошлый вечер она провела в компании новых друзей, и, хотя там были и другие мальчишки, Юльке казалось, что она видит только его – Диму Тишина. Он был такой смешной, такой забавный, рассказывал такие интересные истории… – таких как он, она никогда ещё не встречала. – Полинка, я пропала! – ляпнула она и быстро начала рассказывать подруге про вечер прошедшего дня. Полинка онемела – даже их прошлая ссора сразу отошла на второй план. – Юль, ты ненормальная! Ему пятнадцать лет! Он для тебя слишком взрослый! – пыталась вразумить она подругу. – Да, я всё понимаю! – согласилась с ней Юлька. – Но у него на голове такой классный ирокез! Чума просто! И мне кажется, я ему тоже понравилась. Он так на меня смотрел. А когда мы на диване сидели, он меня обнимал. Вернее, не обнимал, а руку на спинку положил… Ой, подожди, я тут пакет какой-то уронила, – Юлька схватила цветастый пакетик, хотела положить его на место, но вдруг из него со стуком упал на пол пистолет. «Оу! – удивилась Юлька. Это было так неожиданно, что девочка чуть телефон не выронила. Вот это повезло с приключением! – Настоящий пистолет. Или… может быть, зажигалка какая-нибудь реалистичная? Нажимаешь на курок, и огонёк загорается…» Пистолет был очень красивый, тяжёлый, скорее всего настоящий, и Юлька, не удержавшись, решила с ним сфотографироваться. Она взяла пистолет в руки, чтобы выглядеть эффектнее, немного растрепала волосы, прищурилась. «Как в фильме!» – подумала она, любуясь на своё отражение в зеркале, но сделать селфи одной рукой, увы, не получалось… а в телефоне уже волновалась Полинка. – Юль, ты меня слушаешь? Ты что там, умерла, что ли? – Полинка, слушай, у нас сегодня будет суперфотосессия, – заговорчески зашептала в трубку Юлька. – Звони Наташке, и через час у меня! Это будет что-то! *** Романа Валерьевича Маргарита встретила около отдела. От генерала он приехал при полном параде – в форме, и Марго даже размечталась, что может когда-нибудь он пригласит её прогуляться по улице, просто так… Он будет идти в этой форме следователя, а она с ним под ручку… Вообще, общаться с ним ей было тяжеловато только по той причине, что он ей нравился. Она всё переживала, как бы он не подумал чего лишнего. Что она, какая-то провинциальная девчонка, положила на него глаз… «Нет. Он не должен этого знать!» – считала она, стараясь общаться с ним только по делу. Исаев поздоровался с сотрудниками при входе, пожал всем руки, зашёл внутрь, и только после этого она тихонечко пошла вслед за ним. Исаев её тоже заметил сразу, но вида не подал. Выглядела она как всегда прекрасно. Классические брюки, белая рубашка, черные лакированные балетки. Волосы, так сильно смущающие Исаева, после его строго замечания девушка теперь собирала в аккуратную причёску. А ещё лицо Маргариты сегодня украшали стильные очки в чёрной оправе. Они ей очень шли – придавали её почти детскому личику вполне серьёзное выражение. – Роман Валерьевич, у меня «глухарь»! – радостно объявила она, помахав блокнотом. – Можно я у вас зарядку возьму? У вас ведь самсунг? – А у меня жалоба на следователя Лукьянову, – сердито отозвался он, открывая кабинет. – Говорят, сбежала с места происшествия! Зарядку бери в верхнем ящике. – Что значит «сбежала»? – подняла брови Маргарита. – Я перекусить ходила, и там друга детства встретила… Роман Валерьевич, у нас «глухарь»! Вызывайте оперов по тяжким – пусть бегают! – Конечно! Вызываю оперов! – крикнул Исаев, выглянув в коридор. – Вы все, что ли, новенькие одинаковые? Насмотритесь фильмов и думаете, что все дела раскрываются по щелчку? Какой у вас, Карина Юрьевна, был сериал любимый? – «Тайны следствия»… – А… и вы, конечно, представляли себя Марией Швецовой, да? Сидишь за столом, расследуешь, мозгуешь, а вокруг тебя опера бегают-суетятся. А хочешь правду? У нас в отделе, чтобы опера для тебя побегали, их надо сначала поймать и связать. Даю тебе наводку – опера придут на обед в столовую – вот там их и лови. Но этим ты займёшься позже. Через часик мы с тобой в одно место поедем. У нас одна статья интересная вырисовывается. Статья действительно вырисовывалась интересная. Ночью на улице Верхней Красносельской прогремел взрыв. К счастью, никто из соседей не пострадал, но хозяин был госпитализирован с ранениями средней тяжести. Всё, конечно, сначала списали на «бытовуху». Но потом на месте взрыва эксперты нашли частички С4, и тут уж решили забить тревогу, подключили следственный комитет. *** – Тишин, ты представляешь, что у меня случилось? – шептала в трубку Маргарита, пока Исаев выяснял что-то с главным врачом. – Это просто небывалое везение! Первый месяц работаю, а у меня уже сто пятая, и, возможно… двести пятая статья! ФСБешный материал! – Слыш, ты давай там полегче со статьями! – умерил её пыл Тишин. – Хватит тебе и одного трупа. – Теперь не труп, а живой жулик, Виталий Иванович Жмырёв. – Жмырь? – в ужасе переспросил Лёша. – Слушай, Марго, внимательно. Нужно узнать, куда он дел пистолет, который ему недавно дали… Это серьёзно. – Кто дал? Какой пистолет? – попыталась разобраться Маргарита, но увидев, что Исаев уже ждёт её около входа в здание больницы, дала отбой. *** Кроме пострадавшего Жмырёва в палате находились ещё шесть человек, и для опроса Исаев попросил выделить им отдельный кабинет. Это показалось Марго правильным – она постоянно наблюдала за ним, училась, как нужно вести себя с потерпевшими и подозреваемыми. – Ну что, Виталий Иванович, давайте знакомится, – Исаев аккуратно разложил на столе листы бумаги, взял ручку. – У нас тут такое дело… В вашей квартире найдены частицы взрывчатого вещества. Как вы думаете, кто-нибудь в вашей квартире мог незаконно хранить или сбывать данный товар? – Да вы что? Не понимаю, о чём вы… – сразу сделал изумлённое лицо Жмырёв. Конечно, другого ответа от жулика ожидать и не стоило. Вор клялся и божился, что вообще не понимает о чём идёт речь, и в его квартире просто взорвалась газовая труба. – Я даже в глаза никогда не видел взрывчатку! А уж тем более в руки брать… – А оружие вы в руки брали? – быстро перебила его Марго. – Как насчёт того пистолета, который вам дали недавно? – А откуда вы про это знаете? – подпрыгнул Жмырёв. – Да, действительно! Откуда вы про это знаете? – так же изумлённо повернулся к Маргарите Исаев, но, быстро собравшись, потребовал от Жмырева объяснений. – Да что там рассказывать? Блатные какие-то мне этот ствол дали. Велели парнишку одного убрать, – испугавшись, сдался Жмырёв. – Подробнее рассказывай. Какие блатные? Какого парнишку? – потребовал его Исаев. – Заказчиков не знаю, – развёл руками Жмырёв, – а парнишку зовут Лёша Тишин. Он на площади типа в авторитете… – Лёша Тишин?! – в ужасе переспросила Маргарита. – Вы что, правда собирались его убивать?! – Бросьте. Я честный вор! – оскорбился Жмырёв. – Я просто хотел бабки по легкому срубить. Хотел сказать, мол, Тишина убрал, гоните бабки. А потом ищи-свищи меня! – А пистолет? Что вы с ним сделали? – продолжил опрашивать его Исаев. – Так это… в пакет завернул и в духовку сунул, – не моргнув глазом, ответил Жмырёв. – Чтобы никто не нашёл, а то ко мне сын приходит. – Плиту зажигали? – не отрываясь, продолжил писать Исаев. Жмырёв кивнул, охнув. – Все ясно. В духовке пистолет разогрелся и рванул, – пояснил Роман Валерьевич Маргарите. – Взрывчатое вещество, скорее всего, должно было детонировать при выстреле. Умереть должен был совсем не Тишин, а вы, Жмырев – Во дела… – испуганно произнёс уголовник. – Это где же я так накосячил? – Это уж вам лучше знать, – улыбнулся Исаев. – Запомните число. У вас, можно сказать, второй день рождения. *** Лёша гнал по трассе так, что ветер свистел в ушах. Он превысил все скоростные режимы, но по-другому было нельзя. Утром Марго так внезапно разбудила его, что он совсем забыл про пистолет. Как глупо было оставлять его вчера в коридоре! Его ведь могли найти пацаны. Хоть такими игрушками их уже не удивишь, но всё же… Ворвавшись в дом, Лёшка сразу бросился к пакету, висящему на вешалке. Он схватил его двумя руками, ощупал, и похолодел… – пакет был пуст! Лёша побежал на второй этаж к братьям, но те только недоумённо смотрели на него. Ни о каком пистолете они даже не слышали… – Кто мог взять? Да тут народу было полно! Кто угодно мог найти! – переговаривались они, роясь на вешалках, в шкафах. На шум выскочила Оля, и, узнав, что пропал пистолет, первым делом кинулась искать сестру, звонить ей на сотовый. В это время у Лёши тоже ожил телефон, опять звонила Маргарита. – Лёша, мне срочно нужно, чтобы ты приехал! – кричала она. – В какую историю ты опять вляпался?! Этот пистолет был взрывчаткой начинён! Слышишь?! Лёшка! Алло! *** – Уже четыре лайка! – гордо сообщила Полина, просматривая фотографии в соцсети. – Ой, Сашка Николаев прокомментировал: «Дай пострелять?» Напишу: «Приходи – постреляешь!» – А давайте и правда постреляем? – поставила Наташка палец на курок. – Наверно, это классно. – Ты что, с ума сошла? Не дома же! – отняла у неё пистолет Юлька. – Я уже пробовала на курок нажать. Знаете, как тяжёло? – У тебя просто пальцы короткие, – пояснила Наташка, опять забирая пистолет. – В фильмах они вон двумя руками, из двух стволов. Юлька улыбнулась. Подруга действительно выглядела очень эффектно. Тёмные длинные волосы, и этот пистолет в руках. Интересно она, Юлька, выглядит так же круто? Ольга звонила, не переставая, целый час, но Юлька даже не думала брать трубку. Она не собиралась слушать её вопли. Наконец, Оле, видимо, надоело ей названивать, и она решила написать сообщение. «Где пистолет?!» – прочитала Юлька, и её тут же бросило в жар. Фотографии «Вконтакте» Оля увидеть не могла – она была в чёрном списке, но тогда, значит…Тишины обнаружили пропажу! – Девчонки, у меня тут… проблемы небольшие, – прошептала она, и Полина с Наташей испуганно переглянулись. Обычно все Юлькины «небольшие проблемы» часто оборачивались очень большими. Взять хотя бы тот случай год назад. Девочки очень хорошо его помнили – тут же помчались в коридор обуваться: – Юля, если что, нас не впутывай! Сама кашу заварила, сама и расхлёбывай! «Мы едем! Если пистолет у тебя, положи его и не трогай!»– пришло следующее сообщение от сестры, и Юлька, положив пистолет, со всех ног помчалась догонять подруг. В голове она уже представила, какие заголовки появятся завтра на страницах ЯНДЕКСА… «Тринадцатилетняя девочка нашла оружие!» «Школьница со стволом бродила по Москве» «Малолетняя «гангстерша» устроила переполох!» *** – Роман Валерьевич, изымайте, – предложила ему Маргарита, пропуская вперёд. – Нет, спасибо! – помотал он головой, улыбаясь. – Там зона поражения – два с половиной метра, чтоб ты знала. Сапёров вызывай. Скоро завыли сирены. Подъехала машина с надписью «РАЗМИНИРОВАНИЕ», два милицейских уазика. Всё это время Оля носилась в поисках Юльки. Когда она всё-таки притащила домой сестру, Роман Валерьевич и Маргарита уже заканчивали заполнять бумаги. – Товарищ полицейский, я никого не собиралась убивать! – увидев Исаева, в истерике закричала Юлька, – я просто взяла его пофоткаться! Просто пару раз щелкнуться для Контакта! – Я тебе не товарищ, и не полицейский, – сердито ответил Роман Валерьевич. – Сейчас вызову ваших родителей, и дружненько поедем в прокуратуру. – Товарищ прокурор, – тут же повысила его в звании Юлька, – пистолет я не воровала! Я просто взяла без спроса, потом хотела на место положить. Пожалуйста, не вызывайте маму! Она у нас на лечение уехала. Органы опеки на знают, что мы живём одни! Они опять лишат её родительских прав, а меня отправят в детский дом! Хотите, я на колени встану? – Юля, перестань сейчас же! – начала поднимать её Оля. – Марго, пожалуйста, не сообщайте никуда, а то у нас такие проблемы с этой службой опеки! – У них мама в санаторий уехала на лечение. Они живут одни. Скоро она вернётся. Роман Валерьевич, пожалуйста, давайте, не будем девочкам жизнь портить? – Марго смотрела на него умоляющим взглядом. – Да что у тебя за друзья такие? Одни школьники да «неблагополучка», – удивился Исаев, молча собрал бумаги в сумку, пошёл к выходу. – Спасибо вам! Спасибо за всё Марго! – благодарила Оля, провожая их к двери. Ей даже не верилось, что всё может закончиться более или менее хорошо… Что маму не потащат в полицию, и что Юлька ни кого не убила, и не покалечила. Она подождала, когда шаги на лестнице стихнут, медленно повернулась к сестре и дала волю чувствам: – Ты вообще понимаешь, что могло произойти?! – заорала она на сестру. – Ты бы могла полквартиры разнести, поранить или убить себя и девчонок! Я чуть с ума не сошла из-за тебя! – А ты ори на меня! – не осталась в долгу успокоившаяся Юлька. – Что ты прям! Одолжение она мне сделала, с ума чуть не сошла! Да могла бы вообще не волноваться! Вам же до меня как до лампочки! Ещё никогда сёстры так не ругались. Они наговорили друг другу кучу гадостей, и в конце концов даже сцепились – семнадцатилетняя Оля, конечно, оказалось сильнее тринадцатилетней Юльки; затолкав её в ванную, Оля пообещала, что не выпустит её до приезда матери. Сама же упала на кровать и даже заплакала от злости и напряжения. *** Для дачи показаний Лёша Тишин соизволил приехать только вечером. С очень недовольным лицом он зашёл в кабинет, сел за стол. Наблюдая за ним, Роман Валерьевич и Маргарита невольно улыбнулись – пацан изо всех старался «держать марку». – Ну что, Алексей, рассказывайте, зачем пистолет взяли? – поинтересовался у него Исаев. – В войнушку побегать-поиграть? Исаев попал в больную точку. Шутки про возраст Лёшка терпеть не мог и бесился всякий раз, когда напоминали, сколько ему лет. – Я-то могу себе позволить побегать и поиграть, – не остался в долгу он, – а вы в вашем возрасте, наверно, только по поликлиникам и бегаете? – Лёша! – одернула его Маргарита, но Роман Валерьевич не поддался на провокацию. Он вдруг заглянул в бумаги – а Лёша-то, оказывается… малолетка. Не положено опрашивать его без присутствия родителей. – Зря приехал, – сообщил он пацану, – иди за матерью. Повесткой её будем вызывать или как? Роман Валерьевич умел разговаривать с такими, как Тишин. При упоминании о матери Лёшка сразу стал шёлковым. Он развёрнуто отвечал на вопросы, разговаривал вежливо. Потом Марго отвела его в другой кабинет, и они ещё часа два просидели там, составляя фоторобот. – Хватит на сегодня, – сказал Исаев, когда они опять появились в кабинете, – можешь ехать домой. – Домой? – удивился Лёшка. – Вот так просто отпускаете? – А что тебе предъявлять? – спокойно сказал Исаев. – В твоём случае всё списывается на возраст. Тебя пытались вовлечь в преступную деятельность. У меня вот только одно не сходится: зачем они дали тебе деньги? На «мясо», обычно, деньги не тратят. Может эти твои «кураторы» вообще по разные стороны баррикад? – Первый был – мент. Сотрудник, – быстро начал вспоминать Лёша. – Я таких чувствую. – А второй? – Там их двое было. Но тот, который со мной разговаривал – серьёзный. Скорее всего, сидел. – Версий тут много, – посмотрел на Марго Исаев. – Что думаешь? – Два заказчика, – растерянно пожала плечами Марго. – Они, скорее всего, враги, ну, может, и не враги, а неприятели точно. – Ладно, в любом случае это материал ФСБ, пусть они разбираются, – закончил Исаев. – До свиданья, Алексей. Дверь прямо по курсу. – Спасибо вам, Роман Валерьевич, – поблагодарил Лёша. – До свидания. Спасибо, Марго. Дверь за Лёшей закрылась, и Роман Валерьевич вопросительно посмотрел на свою подопечную: – А почему они все тебя Марго называют? – Это вроде… второе имя, – засмущалась Маргарита. *** Она не любила вспоминать о том, как приехала впервые в Москву. В тот день она чудом спаслась от маньяка. Без вещей, без паспорта, без денег она неслась по ночной улице города, радуясь, что вообще жива, а потом из темных кустов на неё с лаем выскочила огромная чёрная собака… «Теперь точно пропала! – пронеслось в голове у девочки. – Из огня да в полымя!» – Не бойся, он не кусается! Он с тобой играет! – услышала она детские голоса. Вместе с собакой из кустов вылезли перепачканные мальчишки. – Чего ревёшь-то? – спросил её один из пацанов. При других обстоятельствах вопросы этих грязных малолеток она бы пропустила мимо ушей, но сейчас была так напугана, что даже эти ребята вызывали у неё больше доверия, чем некоторые взрослые. – Пса забери! – попросила самого старшего из них Маргарита. Она всё ещё боялась сдвинуться с места. – У меня и так проблемы. От ментов бегаю. – От ментов? У-у-у! – восторженно посмотрели на неё пацаны, и в их глазах она, видимо, сразу стала героиней. – А тебя как зовут-то? – Марго, – ляпнула она первую пришедшую ей в голову «крутую» кличку. Так она познакомилась с братишками Тишиными, а потом уже с и Лерой, и с Олей Звонковой. В то лето они прошли огонь и воду, и даже перерыв в несколько лет, как выяснилось, не смог сломать их дружбу. – Какое скучное у меня было детство! – улыбнулся Исаев, выслушав её рассказ. – А ну-ка расскажи ещё что-нибудь. Отец твоего ребёнка кто? Надеюсь, не Тишин? – Нет, конечно! – улыбнулась Маргарита. – Отца ребёнка звали Гарик, и его больше нет. А познакомились мы, кстати, тем же летом. Знаете, тогда, в пятнадцать лет, он казался мне сказочным принцем. Первые месяца три он, правда, и был таким. Я в Дмитрове жила, а он всё сюда, в Москву, ездил. Работал. Деньгами очень хорошо помогал первое время, я и жила и училась, всё на его деньги. А потом начали всплывать разные неприятные подробности. Начались с деньгами проблемы, он постоянно был… невменяемым. Оказалось, что он всегда употреблял. Сначала понемногу потом всё чаще, чаще. Я, конечно, пыталась влиять, отношения сохранить. Даже сына родила. Думала, он бросит, мы поженимся… Но не получилось. На тот момент он уже был в таком состоянии, что ни я, ни ребёнок ему уже не нужны были. – А умер как? – осторожно поинтересовался Исаев. – В окно выпал, – тихо сказала Марго. – Мда. С наркоманами такое часто бывает, – сказал Исаев. – Ты извини, что я тебя заставил это вспоминать. Мне просто надо было узнать про твоё прошлое. – Да мне и самой легче стало, когда я рассказала, – улыбнулась Марго. – Ну, а теперь скажите мне, что я – дурочка, родившая ребёнка от наркомана… – Не буду ничего говорить, – отошёл к окну Исаев. – Как написано в одной умной книге, не судите, да не судимы будете. Что, поехали домой? Тебя подбросить? Марго… *** Всё это было очень приятно. Маргарите даже не верилось, что её начальник уделил ей столько времени. Он жил совсем в другом районе, но довёз её даже не до станции метро, а прямо до дома, до подъезда! «Неужели это что-то значит? Может, я всё-таки онравилась ему?» – размышляла она, изредка поглядывая на своего майора. Он был высок; черты его лица были очень выразительны – уже с первого взгляда он показался Маргарите очень сильным, мужественным. – Спасибо, Роман Валерьевич! Даже не знаю, как вас благодарить, – осмелилась заговорить она. – Вы столько времени на меня потратили… – Не потратил, а вложил! – улыбнулся он. – Хорошо провёл время с хорошим человеком, – он вышел из машины, открыл ей дверь, подал руку. Маргарита была слегка удивлена. Она и припомнить не могла, когда за ней так красиво ухаживали. – Ну, пока? Завтра в девять на работе, – улыбнулся он, и его автомобиль медленно отъехал от подъезда. Марго вздохнула. Проводила взглядом его машину и не успела придти в себя, как её чуть не сбил с ног подъехавший на мотоцикле Тишин. – Привет! Не соскучилась ещё по мне? – улыбнулся он, снимая шлем. – Доставай свою ксиву комитетскую, будем по городу ездить и гаишникам по кепкам стучать! Марго устало улыбнулась. – Мне надо кое-что тебе объяснить, – тихо сказала она. – Дело твоё сейчас готовятся в Главк передавать, и я бы тебе посоветовала не светиться в городе. – Так я же не один, а с тобой и с «макарычем», – засмеялся Лёшка. – Садись давай! Нас очень ждёт один человек. Как Марго не сопротивлялась, он её уговорил – просто сообщил ей, к кому он хочет съездить. Лёша взял её с собой для моральной поддержки, поскольку один приезжать в этот дом не любил. Здесь пахло старостью, причём одинокой и тоскливой. Нет, в самом здании дома престарелых ничего плохого не было: это был загородный дом с садом, с высокими потолками, большими окнами и просторными палатами. Но кругом лежали одни старики, который смотрели на всех с пронзительной тоской, и Лёше становилось не по себе. Он удивлялся, как Князь ещё не сошёл с ума, ведь он, прикованный к креслу, с недавних пор вынужден был влачить своё существование здесь. – Князь! Мой хороший! – обрадовалась Маргарита и кинулась его обнимать. – Как же я рада тебя видеть! – Как ты тут? Держишься? – Лёша повёз его коляску в сад, подальше от любопытных бабушек и лишних ушей. – Интернет – весь мой мир, – со вздохом начал рассказывать Князев, – и если бы не он, не знаю, что со мной было бы… Копаюсь в интернете, отвлекаюсь. Вспоминаю прошлое. Как ты, Марго? – Лучше всех! Я следователь теперь… – А у меня проблемы опять! Конкретные! – перебил её Лёша. – Князь, мне нужна твоя помощь, твоя светлая голова. – Ну, наконец-то! – хлопнул в ладоши Князь. – А то я думал, что скоро вздёрнусь со скуки! Давай рассказывай, что на этот раз. Князев слушал внимательно. Особенно о пистолетах. Даже не сразу поверил, но согласился, что проблемы на этот раз действительно серьезные. – Помогу чем могу, – сразу пообещал он друзьям. – Если по интернету найти кого-нибудь, с кем-то из своих связаться, то взломать – это вообще без проблем. А тебе, Лёх, и правда надо валить куда-нибудь. Даже дома не надо светиться – пацанов подставлять. Езжай к Лёльке, раз они так с сестрой тебя подставили. – Да ты что? – усмехнулся Лёшка. – Знаешь, какая эта Лёля сейчас стала? На кобыле не подъедешь! – Я с ними договорюсь, – пообещала Маргарита, отошла поговорить по телефону и вскоре сообщила, что Лёшу ждут. – Только веди себя хорошо, не наглей, – предупредила она. Князь очень не хотел отпускать гостей – просил ещё посидеть, поговорить с ним… Проводил ребят аж до самой калитки. – Потерпи ещё немного. Мне скоро восемнадцать исполнится, и я тебя к нам заберу, – сказал ему Тишин, и Князь пообещал держаться. CHAPTER IV. – The Road Through the Forest After a few hours the road began to be rough, and the walking grew so difficult that the Scarecrow often stumbled over the yellow brick, which were here very uneven. Sometimes, indeed, they were broken or missing altogether, leaving holes that Toto jumped across and Dorothy walked around. As for the Scarecrow, having no brains he walked straight ahead, and so stepped into the holes and fell at full length on the hard bricks. It never hurt him, however, and Dorothy would pick him up and set him upon his feet again, while he joined her in laughing merrily at his own mishap. The farms were not nearly so well cared for here as they were farther back. There were fewer houses and fewer fruit trees, and the farther they went the more dismal and lonesome the country became. At noon they sat down by the roadside, near a little brook, and Dorothy opened her basket and got out some bread. She offered a piece to the Scarecrow, but he refused. "I am never hungry," he said; "and it is a lucky thing I am not. For my mouth is only painted, and if I should cut a hole in it so I could eat, the straw I am stuffed with would come out, and that would spoil the shape of my head." Dorothy saw at once that this was true, so she only nodded and went on eating her bread. "Tell me something about yourself, and the country you came from," said the Scarecrow, when she had finished her dinner. So she told him all about Kansas, and how gray everything was there, and how the cyclone had carried her to this queer land of Oz. The Scarecrow listened carefully, and said, "I cannot understand why you should wish to leave this beautiful country and go back to the dry, gray place you call Kansas." "That is because you have no brains," answered the girl. "No matter how dreary and gray our homes are, we people of flesh and blood would rather live there than in any other country, be it ever so beautiful. There is no place like home." The Scarecrow sighed. "Of course I cannot understand it," he said. "If your heads were stuffed with straw, like mine, you would probably all live in the beautiful places, and then Kansas would have no people at all. It is fortunate for Kansas that you have brains." "Won't you tell me a story, while we are resting?" asked the child. The Scarecrow looked at her reproachfully, and answered, "My life has been so short that I really know nothing whatever. I was only made day before yesterday. What happened in the world before that time is all unknown to me. Luckily, when the farmer made my head, one of the first things he did was to paint my ears, so that I heard what was going on. There was another Munchkin with him, and the first thing I heard was the farmer saying, "'How do you like those ears?' "'They aren't straight,' answered the other. "'Never mind,' said the farmer; 'they are ears just the same,' which was true enough. "'Now I'll make the eyes,' said the farmer. So he painted my right eye, and as soon as it was finished I found myself looking at him and at everything around me with a great deal of curiosity, for this was my first glimpse of the world. "'That's a rather pretty eye,' remarked the Munchkin who was watching the farmer; 'blue paint is just the color for eyes.' "'I think I'll make the other a little bigger,' said the farmer; and when the second eye was done I could see much better than before. Then he made my nose and my mouth; but I did not speak, because at that time I didn't know what a mouth was for. I had the fun of watching them make my body and my arms and legs; and when they fastened on my head, at last, I felt very proud, for I thought I was just as good a man as anyone. "'This fellow will scare the crows fast enough,' said the farmer; 'he looks just like a man.' "'Why, he is a man,' said the other, and I quite agreed with him. The farmer carried me under his arm to the cornfield, and set me up on a tall stick, where you found me. He and his friend soon after walked away and left me alone. "I did not like to be deserted this way; so I tried to walk after them, but my feet would not touch the ground, and I was forced to stay on that pole. It was a lonely life to lead, for I had nothing to think of, having been made such a little while before. Many crows and other birds flew into the cornfield, but as soon as they saw me they flew away again, thinking I was a Munchkin; and this pleased me and made me feel that I was quite an important person. By and by an old crow flew near me, and after looking at me carefully he perched upon my shoulder and said, "'I wonder if that farmer thought to fool me in this clumsy manner. Any crow of sense could see that you are only stuffed with straw.' Then he hopped down at my feet and ate all the corn he wanted. The other birds, seeing he was not harmed by me, came to eat the corn too, so in a short time there was a great flock of them about me." "I felt sad at this, for it showed I was not such a good Scarecrow after all; but the old crow comforted me, saying: 'If you only had brains in your head you would be as good a man as any of them, and a better man than some of them. Brains are the only things worth having in this world, no matter whether one is a crow or a man.' "After the crows had gone I thought this over, and decided I would try hard to get some brains. By good luck, you came along and pulled me off the stake, and from what you say I am sure the great Oz will give me brains as soon as we get to the Emerald City." "I hope so," said Dorothy, earnestly, "since you seem anxious to have them." "Oh yes; I am anxious," returned the Scarecrow. "It is such an uncomfortable feeling to know one is a fool." "Well," said the girl, "let us go." And she handed the basket to the Scarecrow. There were no fences at all by the road side now, and the land was rough and untilled. Towards evening they came to a great forest, where the trees grew so big and close together that their branches met over the road of yellow brick. It was almost dark under the trees, for the branches shut out the daylight; but the travellers did not stop, and went on into the forest. "If this road goes in, it must come out," said the Scarecrow, "and as the Emerald City is at the other end of the road, we must go wherever it leads us." "Anyone would know that," said Dorothy. "Certainly; that is why I know it," returned the Scarecrow. "If it required brains to figure it out, I never should have said it." After an hour or so the light faded away, and they found themselves stumbling along in the darkness. Dorothy could not see at all, but Toto could, for some dogs see very well in the dark; and the Scarecrow declared he could see as well as by day. So she took hold of his arm, and managed to get along fairly well. "If you see any house, or any place where we can pass the night," she said, "you must tell me; for it is very uncomfortable walking in the dark." Soon after the Scarecrow stopped. "I see a little cottage at the right of us," he said, "built of logs and branches. Shall we go there?" "Yes, indeed;" answered the child. "I am all tired out." So the Scarecrow led her through the trees until they reached the cottage, and Dorothy entered and found a bed of dried leaves in one corner. She lay down at once, and with Toto beside her soon fell into a sound sleep. The Scarecrow, who was never tired, stood up in another corner and waited patiently until morning came. CHAPTER V. – The Rescue of the Tin Woodman When Dorothy awoke the sun was shining through the trees and Toto had long been out chasing birds and squirrels. She sat up and looked around her. There was the Scarecrow, still standing patiently in his corner, waiting for her. "We must go and search for water," she said to him. "Why do you want water?" he asked. "To wash my face clean after the dust of the road, and to drink, so the dry bread will not stick in my throat." "It must be inconvenient to be made of flesh," said the Scarecrow, thoughtfully; "for you must sleep, and eat and drink. However, you have brains, and it is worth a lot of bother to be able to think properly." They left the cottage and walked through the trees until they found a little spring of clear water, where Dorothy drank and bathed and ate her breakfast. She saw there was not much bread left in the basket, and the girl was thankful the Scarecrow did not have to eat anything, for there was scarcely enough for herself and Toto for the day. When she had finished her meal, and was about to go back to the road of yellow brick, she was startled to hear a deep groan near by. "What was that?" she asked, timidly. "I cannot imagine," replied the Scarecrow; "but we can go and see." Just then another groan reached their ears, and the sound seemed to come from behind them. They turned and walked through the forest a few steps, when Dorothy discovered something shining in a ray of sunshine that fell between the trees. She ran to the place, and then stopped short, with a cry of surprise. One of the big trees had been partly chopped through, and standing beside it, with an uplifted axe in his hands, was a man made entirely of tin. His head and arms and legs were jointed upon his body, but he stood perfectly motionless, as if he could not stir at all. Dorothy looked at him in amazement, and so did the Scarecrow, while Toto barked sharply and made a snap at the tin legs, which hurt his teeth. "Did you groan?" asked Dorothy. "Yes," answered the tin man; "I did. I've been groaning for more than a year, and no one has ever heard me before or come to help me." "What can I do for you?" she enquired, softly, for she was moved by the sad voice in which the man spoke. "Get an oil-can and oil my joints," he answered. "They are rusted so badly that I cannot move them at all; if I am well oiled I shall soon be all right again. You will find an oil-can on a shelf in my cottage." Dorothy at once ran back to the cottage and found the oil-can, and then she returned and asked, anxiously, "Where are your joints?" "Oil my neck, first," replied the Tin Woodman. So she oiled it, and as it was quite badly rusted the Scarecrow took hold of the tin head and moved it gently from side to side until it worked freely, and then the man could turn it himself. "Now oil the joints in my arms," he said. And Dorothy oiled them and the Scarecrow bent them carefully until they were quite free from rust and as good as new. The Tin Woodman gave a sigh of satisfaction and lowered his axe, which he leaned against the tree. "This is a great comfort," he said. "I have been holding that axe in the air ever since I rusted, and I'm glad to be able to put it down at last. Now, if you will oil the joints of my legs, I shall be all right once more." So they oiled his legs until he could move them freely; and he thanked them again and again for his release, for he seemed a very polite creature, and very grateful. "I might have stood there always if you had not come along," he said; "so you have certainly saved my life. How did you happen to be here?" "We are on our way to the Emerald City, to see the great Oz," she answered, "and we stopped at your cottage to pass the night." "Why do you wish to see Oz?" he asked. "I want him to send me back to Kansas; and the Scarecrow wants him to put a few brains into his head," she replied. The Tin Woodman appeared to think deeply for a moment. Then he said: "Do you suppose Oz could give me a heart?" "Why, I guess so," Dorothy answered; "it would be as easy as to give the Scarecrow brains." "True," the Tin Woodman returned. "So, if you will allow me to join your party, I will also go to the Emerald City and ask Oz to help me." "Come along," said the Scarecrow, heartily; and Dorothy added that she would be pleased to have his company. So the Tin Woodman shouldered his axe and they all passed through the forest until they came to the road that was paved with yellow brick. The Tin Woodman had asked Dorothy to put the oil-can in her basket. "For," he said, "if I should get caught in the rain, and rust again, I would need the oil-can badly." It was a bit of good luck to have their new comrade join the party, for soon after they had begun their journey again they came to a place where the trees and branches grew so thick over the road that the travellers could not pass. But the Tin Woodman set to work with his axe and chopped so well that soon he cleared a passage for the entire party. Dorothy was thinking so earnestly as they walked along that she did not notice when the Scarecrow stumbled into a hole and rolled over to the side of the road. Indeed, he was obliged to call to her to help him up again. "Why didn't you walk around the hole?" asked the Tin Woodman. "I don't know enough," replied the Scarecrow, cheerfully. "My head is stuffed with straw, you know, and that is why I am going to Oz to ask him for some brains." "Oh, I see;" said the Tin Woodman. "But, after all, brains are not the best things in the world." "Have you any?" enquired the Scarecrow. "No, my head is quite empty," answered the Woodman; "but once I had brains, and a heart also; so, having tried them both, I should much rather have a heart." "And why is that?" asked the Scarecrow. "I will tell you my story, and then you will know." So, while they were walking through the forest, the Tin Woodman told the following story: "I was born the son of a woodman who chopped down trees in the forest and sold the wood for a living. When I grew up I too became a wood-chopper, and after my father died I took care of my old mother as long as she lived. Then I made up my mind that instead of living alone I would marry, so that I might not become lonely. "There was one of the Munchkin girls who was so beautiful that I soon grew to love her with all my heart. She, on her part, promised to marry me as soon as I could earn enough money to build a better house for her; so I set to work harder than ever. But the girl lived with an old woman who did not want her to marry anyone, for she was so lazy she wished the girl to remain with her and do the cooking and the housework. So the old woman went to the wicked Witch of the East, and promised her two sheep and a cow if she would prevent the marriage. Thereupon the wicked Witch enchanted my axe, and when I was chopping away at my best one day, for I was anxious to get the new house and my wife as soon as possible, the axe slipped all at once and cut off my left leg. "This at first seemed a great misfortune, for I knew a one-legged man could not do very well as a wood-chopper. So I went to a tin-smith and had him make me a new leg out of tin. The leg worked very well, once I was used to it; but my action angered the wicked Witch of the East, for she had promised the old woman I should not marry the pretty Munchkin girl. When I began chopping again my axe slipped and cut off my right leg. Again I went to the tinner, and again he made me a leg out of tin. After this the enchanted axe cut off my arms, one after the other; but, nothing daunted, I had them replaced with tin ones. The wicked Witch then made the axe slip and cut off my head, and at first I thought that was the end of me. But the tinner happened to come along, and he made me a new head out of tin. "I thought I had beaten the wicked Witch then, and I worked harder than ever; but I little knew how cruel my enemy could be. She thought of a new way to kill my love for the beautiful Munchkin maiden, and made my axe slip again, so that it cut right through my body, splitting me into two halves. Once more the tinner came to my help and made me a body of tin, fastening my tin arms and legs and head to it, by means of joints, so that I could move around as well as ever. But, alas! I had now no heart, so that I lost all my love for the Munchkin girl, and did not care whether I married her or not. I suppose she is still living with the old woman, waiting for me to come after her. "My body shone so brightly in the sun that I felt very proud of it and it did not matter now if my axe slipped, for it could not cut me. There was only one danger – that my joints would rust; but I kept an oil-can in my cottage and took care to oil myself whenever I needed it. However, there came a day when I forgot to do this, and, being caught in a rainstorm, before I thought of the danger my joints had rusted, and I was left to stand in the woods until you came to help me. It was a terrible thing to undergo, but during the year I stood there I had time to think that the greatest loss I had known was the loss of my heart. While I was in love I was the happiest man on earth; but no one can love who has not a heart, and so I am resolved to ask Oz to give me one. If he does, I will go back to the Munchkin maiden and marry her." Both Dorothy and the Scarecrow had been greatly interested in the story of the Tin Woodman, and now they knew why he was so anxious to get a new heart. "All the same," said the Scarecrow, "I shall ask for brains instead of a heart; for a fool would not know what to do with a heart if he had one." "I shall take the heart," returned the Tin Woodman; "for brains do not make one happy, and happiness is the best thing in the world." Dorothy did not say anything, for she was puzzled to know which of her two friends was right, and she decided if she could only get back to Kansas and Aunt Em it did not matter so much whether the Woodman had no brains and the Scarecrow no heart, or each got what he wanted. What worried her most was that the bread was nearly gone, and another meal for herself and Toto would empty the basket. To be sure neither the Woodman nor the Scarecrow ever ate anything, but she was not made of tin nor straw, and could not live unless she was fed. Глава 8. Полуход __________________________________________________________________________________ Полуход. (Шахм.) Единица измерения. Один ход белых или один ход чёрных. «Жизни воинов шахматной доски В битве рвались словно волоски. Ночь раздумий полна, чаша выпита до дна! Свечи за спиной гаснут по одной…» – Леш, перестань, пожалуйста. Без твоих песен тошно! – не выдержала Оля. В Москву они решили не соваться. Приют нашли в каком-то дачном посёлке, в жутковатом заброшенном доме. Теперь они пытались хоть как-нибудь привести этот дом в порядок. Близнецы и Юлька искали во дворе дрова, Оля пробовала шваброй убрать с потолка паутину, Лёшка мучил её игрой на старой расстроенной гитаре, которую нашёл где-то во дворе. – Лёль, а чего нам с тобой терять? – он опять решил поговорить с девушкой. – Ситуация у нас с тобой сложная… Может, последние денёчки доживаем, а ты без парня. Я тебе, конечно, могу немного помочь… советом. – Хорошая попытка, Лёш! – похвалила его старания Оля. – Ещё музыки не хватает торжественной, на фоне которой я бы тебя отправила куда-нибудь подальше. – Ну и живи в одиночестве, – обиженно проворчал он, выходя во двор. – Я здесь больше чем на день не останусь! Потолок сыплется, кровати воняют, пауки везде! Это не дача, а дом-музей Бабы-Яги! – Зато, может, хоть сюда они к нам не сунутся! – крикнул из зарослей сада Тимка. А Лёша, честно говоря, уже не знал, что и думать. Как будто этим типам об их местонахождении каждый раз рассказывал кто-то… Кто-то? или… что-то?! Лёшка порылся в своём рюкзаке и нашёл телефон, который дал ему «куратор», подваривший пистолет. Он вынул из кармана ножик, аккуратно открыл крышечку, внимательно осмотрел, и под наклейкой нашёл странную маленькую микросхему, впаянную под батарейку. Ребята по очереди рассмотрели его находку, потрогали, выдвинули свои предположения. Князь, которому рассказали о находке по телефону, тоже очень заинтересовался, упросил Лёшу телефон не ломать и не выкидывать, дал один адресок, и посоветовал отвезти находку к своему другу Антохе. – Поеду. «Макарыча» вам оставляю на всякий случай, – Леша достал и протянул брату пистолет. – И ещё две обоймы. – Юлька, бери ствол,– велел девочке Дима. – Если что – будешь отстреливаться! Надо было видеть лицо Юльки, когда она услышала эти слова! *** Программист Антоха жил неподалёку от ГУМА. Дверь Лёше открыл типичный «ботаник». Маленький, щупленький, он как будто прятался за толстыми стёклами своих очков. В детстве над такими «очкариками» Лёшка посмеивался, и теперь был очень удивлён, что один из таких пригодился ему в жизни. – Прибор, предположительно, является пеленгатором, – уверенно сообщил Ботаник, вертя туда-сюда микросхему. – Такие устройства работают очень просто: несколько раз в день передают сигнал о местонахождении объекта. – Так вот как они нас вычисляли! – обрадовался Тишин. – А вдруг оно и из того дома уже сигнал передало? – Вполне возможно! – поправив очки, согласился Антоха. Он размотал провода, поставил греться паяльник, включил компьютер, а Лёшка сразу бросился звонить братьям. *** Телефон у ребят теперь был один на четверых. В магазине они купили за сто рублей симку, и Тимошка вставил его в свой сотовый. Телефон надрывался в его рюкзаке, но никто этого не слышал – ребята пошли прогуляться, так как сидеть в доме Бабы Яги им было уже невмоготу. Рядом с дачным посёлком был маленький парк культуры и отдыха. Пока Тима с Олей ходили искать лоток с мороженым, Дима потащил Юльку кататься на колесе обозрения. Правда, обозревать в посёлке особо было нечего, кроме маленьких дачных домиков, садов и огородов; вдалеке виднелся заросший тиной пруд и берёзовая роща. – Сейчас повыше поднимемся, поинтересней будет, – обнадёжил девочку Димка, и вдруг вдалеке раздался вой пожарных машин, и они с Юлькой увидели, что посёлок медленно заволакивает густым чёрным дымом. – Это что такое? У нас, что ли, пожар? – перепугалась девочка. Они едва дождались, пока опустятся, и, окликнув Тимку с Олей, со всех ног побежали к дому. Тут уже вовсю работали пожарные. Дачники высыпали на улицу, горячо обсуждая происходящее. – Поджог! Поджог! – возбуждённо рассказывал какой-то дед. – Я в огороде работал! Видел, как две машины к дому подъехали, а потом после них пожар начался! Наверно, бензином плеснули! – Конечно! Просто так дом вспыхнуть не может! – А не подскажите, какой дом горит? – крикнула в толпу Оля. – Крайний по правой стороне, двенадцатый! Он уже лет пять, как заброшен! – ответила ей женщина в плетёной шляпке, и, услышав это, ребята сломя голову понеслись на ближайшую станцию. – Мы могли бы сгореть!– ужасался Димка. – А я тебе говорил, они тебе твою «бомбу» не простят! – Но я же должен был как-то защищаться! – оправдывался Тимка. – Давай Лёшке звонить! Ой, да он сам уже двадцать раз нам звонил! – Ну, наконец-то! – крикнул Лёшка, когда Тима набрал его номер. – Вы что там, оглохли все? Быстро из дома сваливайте! – Да мы, собственно, свалили уже, – почему-то шепотом доложил брат. – Тут такая история вышла… – Ой, ты сейчас три часа будешь ему рассказывать!– отобрал у брата трубку Димка. – Лёха, дом в котором мы сидели, сожгли! Мы сейчас в тамбуре стоим. Едем от Москвы подальше! – Слушай, дом, в котором ребята прятались, подожгли, – испуганно сообщил Лёша Антохе. – Они чудом спаслись. А всё из-за пеленгатора этого! – Не ломай! Бешеных денег стоит! – Антон прикрыл рукой своё сокровище. – Я его перепрограммировал. Теперь о твоём местонахождении будет знать не они, а Князев, и устройство это мы вот в браслетик впаяем… Браслет получился очень стильный – черный, блестящий, и Лёша с большим удовольствием нацепил его на свою руку. – Твой ай-пи адрес я Князеву скину, только носи его, не снимая, – инструктировал Антон, провожая гостя. – Антоха, спасибо тебе большое! – как хорошему другу пожал ему руку Лёша. – Если что – обращайся, – смущённо улыбнулся тот. – Князев говорил, у вас часто проблемы бывают. – Это точно! – улыбнулся Лёша. Домой он решил не спешить. Если верить Антохе, то ребята теперь в безопасности, а ему сейчас срочно нужно связаться с Марго. Вот только где её найти? В комитет, что ли, к ней ехать? *** Вера Тишина рассеяно щелкала пультом телевизора, пытаясь найти что-нибудь интересное. Она уже не могла смотреть глупые шоу и сериалы, и была очень рада, когда зазвонил телефон. – Вера… – услышала она, почувствовав, что вся кровь прилила к голове. В Соликамской тюрьме её муж отбывал срок уже семь лет. Последний раз она ездила к нему три года назад, с мальчишками. Писал он им регулярно, а звонил он редко. Наверное, раз в год, и то по большому блату, ведь в известном «Белом лебеде» дисциплина была жесточайшей. – Мишка, любимый! – сдерживая слёзы, прошептала она. – Как ты там? У нас всё хорошо. Правда, я всё больше по больницам… А мальчики наши растут, уже тебя переросли… Все живы, здоровы. – Вера, у меня одна минута! – перебил он её. – Слушай внимательно. Случилось то, чего я больше всего боялся. Они начали мстить. Его сын… умер. Понимаешь, о чём я? Они связались со мной. Сказали, что хотят "оплаты долга". И ты, и мальчишки в большой опасности. Я, конечно, сделаю всё возможное, и всё невозможное сделаю… Вам нужно уехать куда-нибудь срочно! – твёрдо произнёс он. – Убери их из города, и сама уезжай, слышишь меня? – Да не могу я никуда уехать! – крикнула она. – Я в кардиологии лежу, не выпустят меня! А мальчишки сейчас у Паши на даче. – У Пашки? Это хорошо, – немного успокоился он. – Пашка их в обиду не даст, может он уже что-то знает… Всё, отключаюсь. Ещё позвоню! В трубке раздались короткие гудки, и Вера бес сил опустила руку с телефоном. «Спокойно. Приступа нам не надо, – она попыталась привезти себя в чувство. – Ты всё равно ничего не можешь изменить. Сейчас ты можешь только просить Господа, чтобы он их сохранил…» *** После работы Роман как всегда повёз Маргариту домой. Она любила такие моменты наедине с ним. На работе они, естественно, общались на уровне начальник – подчинённый, здесь же, в машине, сразу перешли на «ты». День выдался тяжёлым, но когда они подъехали к дому, Марго поняла, что она совсем не хочет выходить из машины. – Представляешь, у меня каким-то волшебным способом конфеты оказались, – улыбнулся он, доставая с заднего сиденья коробку. – А у меня, представляешь, хозяйка уехала, – ей пришла в голову хорошая мысль. – Приедет только завтра. Может ко мне на чай? Роман посмотрел на неё долгим взглядом. «Вот это я ляпнула… – подумала она. – Нет, Марго, рано!» – Роман Валерьевич, подождите! Я просто пригласила вас на чай, а не то, что вы там себе уже напридумывали… – Идите уже, Карина Юрьевна! – засмеялся он, немного подтолкнув её вперёд. – Я ещё ничего себе напридумывать не успел! Они поднялись на второй этаж, зашли в квартиру, и Марго, пригласив гостя на кухню, заварила чай и открыла конфеты. – Ром, ты извини, мне тебя даже угостить нечем, – смущенно сказала она, заглядывая в холодильник, – я себе не готовлю. – Да всё нормально, – успокоил он, – мне просто приятно побыть здесь с тобой вдвоём. А почему не готовишь себе? Не умеешь? – Экономлю, – честно призналась Маргарита. – Вечером я только чай пью, а ем, в основном на работе. Точнее, ты меня кормишь… В дверь позвонили, Марго вздрогнула, и Роман удивлённо посмотрел на неё: – Хозяйка решила вернуться? – Не знаю…– Маргарита уже придумывала, что скажет Ирине Ивановне по поводу своего гостя. Она тихонечко подошла к двери, открыла её через цепочку, и на пороге увидел Тишина. – Лёшка! – кинулась она к нему на шею. – Ты где был?! Телефоны зачем отключили? Вы все живы? – Скорее да, чем нет. О, здрасьте! – он увидел Исаева. – А ты, Марго, молодец! Рад, что у вас всё хорошо, а вот у меня всё плохо. За мной гоняются злые дяденьки! Он был на взводе – ходил туда-сюда по коридору, высказывался в адрес полиции. Успокоившись немного, рассказал о событиях последних дней. – А что им от вас надо-то было? – перебила его Маргарита. – Да я как-то не спросил! – выкрикнул Тишин. – Мы что-то с ними всё не встретимся никак! Или они позже приходят, или я раньше ухожу! – А что ты нам всё это сейчас-то рассказываешь? – спокойно поинтересовался Исаев. – Если бы ты два дня назад пришёл в Главк и дал показания, их бы и встретили, и обо всём расспросили. А ты что? Перепрограммировал зачем-то пеленгатор – все карты спутал. И как теперь на них выходить? – Знаете, я свои проблемы привык решать сам, – сказал Лёшка. – Мне нужно было обезопасить братьев и друзей. – Лёш, этим тоже могла бы заняться полиция! – поддержала Исаева Маргарита. – В стране есть специальная программа защиты свидетелей. Звони ребятам – пусть едут сюда. – Звони сама – пусть едут! – согласился Лёша, отдавая ей свой сотовый. Марго взяла у него телефон и вышла в другую комнату, чтобы спокойно поговорить. – Я у Марго сегодня ночевать останусь, – сказал с вызовом Лёшка Исаеву. – У тебя дома нет? – поинтересовался он. – Есть дом. Большой, двухэтажный, – опять начал лезть на рожон Лёшка. – Я Марго давно зову: переезжай ко мне, если тебе жить негде – не пожалеешь! – Слушай, а не найти ли тебе девочку по возрасту? – улыбаясь, предложил Роман Валерьевич. – Одноклассницу какую-нибудь? – А может быть и вам тогда найти себе девочку по возрасту? – не растерялся Тишин. – Бабу какую-нибудь лет тридцати пяти? – Что это ты несёшь? – вернувшаяся Марго удивлённо посмотрела на парня и отдала телефон. – А ну-ка, выйдем! Марго потащила его в другую комнату: – Ты как себя ведёшь? Ты что меня позоришь? – Не позорю, а помогаю, – обиженно вырвался у неё из рук Тишин. – Ты не видишь, я твою личную жизнь налаживаю… – Всё, иди! – велела она Тишину, понимая, что ещё одно слово, и ему уже ничего не поможет. Да он и сам всё понял. Попрощался спокойно и вышел, чем очень удивил Исаева. – Он всегда так ведёт себя с тобой? – поинтересовался Роман Валерьевич. – Нет, только сейчас, – вздохнула Маргарита. – Видимо, перенервничал ребёнок. – «Ребёнок»! – передразнил её Исаев. – Ребёнка нашла! Не ребёнок уже, но… очень заботливый друг. Переживает за тебя. И ты – очень хороший друг, – он как будто в первый раз оглядел девушку. – Не волнуйся, всё будет хорошо. Думаю, разберёмся со «злыми дяденьками». Исаев вышел из подъезда минут через тридцать, и Лёшка, проводив оценивающим взглядом его машину, опять поднялся к Марго. – Слушай, а этот твой майорский макинтош на «Финике» ездит! – радостно объявил он. – Вот с кем надо по Москве гонять! А как он с гаишниками разбирается? Наверно ксиву свою им показывает и поёт «что ж ты, фраер, сдал назад? не по масти я тебе?» – Да, именно так и поёт! – улыбнулась Марго. – Тебе что, и правда ночевать негде? Вроде, друзей в городе полно. – С тобой безопасней. У тебя в женихах – туз козырной! – не растерялся Лёшка, проходя в квартиру. – Как успехи? Когда свадьба? – Спасибо за заботу, Лёш! Он, кстати, сразу понял, что ты блефуешь. Он же следователь. Людей насквозь видит. – Эх, и подцепила ты себе мужика! Карьера теперь попрёт. – Ой, Лёш, не знаю, – Маргарита обняла подушку, села на кровать. – Я, конечно, говорю всем, что мне никто не нужен, что мне и одной хорошо, а сама в глубине души всё мечтаю… – Мечтать не вредно. Вот мне, например, вообще в любви не везёт, – пожаловался Лёшка. – Столько девчонок, которые за мной бегают, а мне нравится только одна, которая от меня нос воротит. – Моя Лёлька, что ли? – догадалась Маргарита. – Она не для тебя. Ей нужен образованный принц на белом коне. – Да я давно пытаюсь коня себе завести! – признался он. – У нас мать сопротивляется! Говорит итак с соседями проблемы, а тут ещё конь будет везде гадить… – Тишин, с тобой вообще невозможно разговаривать серьёзно! – рассмеялась Маргарита, бросив в него подушкой. – А ты почему браслет с пеленгатором Роману не отдал? – А он и не просил, – ответил Лёшка, снимая с руки браслет. – Я лучше его тебе отдам, чтобы мне всегда знать, где ты. – Спасибо, – поблагодарила Маргарита, надевая браслет на своё запястье. На ней он смотрелся ещё лучше, чем на Лёшке. – Роман бы обрадовался. Он тоже вечно переживает, где я нахожусь… *** Утром Марго опять подняла его чуть свет. Ей надо было собираться на работу; дожевав последние конфеты, они вышли на улицу, договорившись встретиться в обед на крыше. Несмотря на ранний час, дел у Лёши было по горло. Первым делом он поехал к дяде Паше. Получил, само собой, за разгром дачи, но всё-таки забрал у него все сим-карты. «НОМЕР СКРЫТ», – высветилось на дисплее, как только он вставил симку в телефон – Привет, Тишин! Жив ещё? – услышал он в трубке знакомый голос. – А ты молодец! Везунчик просто! Продержись ещё немного и хозяин тебя вознаградит. – То есть, это не вы пытаетесь меня убить? – уточнил Тишин. – Нет. Другие. Наши соперники, – успокоил тот.– Номер, кстати, пробивать не пытайся. Звоню с компьютера. Удачи тебе! – Спасибо… – Лёшка отключился. После разговора с куратором легче не стало, вопросов появилось ещё больше, и, решив немного отвлечься, он поехал на площадь. На вокзалах всё было спокойно. За порядком приглядывали Вайс и Кныш, а за ними присматривала Регинка, которую Тишины оставили за главную. Она была «своим парнем» – ходила с ними в тренажёрный зал, ездила на футбол, участвовала в разборках. На вокзалах выживали только такие девчонки. Появление Лёшки вызвало бурю эмоций среди вокзальной малышни. Насмотревшись на ужас, творившийся на вокзалах во время «правления» Гарика, он дал себе слово, что изменит все правила и создаст «нормальные» условия для жизни. Своё слово он сдержал. Сейчас на вокзале был относительный покой и порядок, все старались жить дружно, деньги силой ни у кого не отнимали. Ребята платили ему сами, в обмен на защиту и рабочие места. Он поздоровался со всеми сразу, поинтересовался, не обижает ли кто. – Никто не обижает, только Регинка твоя дерётся! – тут же начали наперебой жаловаться ребята. – Опять дерётся? – рассердился Лёшка. – Она где есть-то? Где этот мужик в юбке? Регина, как всегда проводила время с «пацанами». Вокзальные воры, карманники и местные уголовники были её лучшими друзьями. – Смотрите, кого принесло! – она пыталась перебинтовать руку. – Давай перевяжу! – Лёшка схватил её за руку так, что она вскрикнула. – С кем дралась-то опять? Малявок била? – Да они обнаглели! Приходится приводить их в чувство! – разозлилась Регина. – Гроза малолеток, – усмехнулся Лёшка. – Деньги давай. – Да откуда деньги? – вытаращила глаза Регина. Из детей деньги она выбивала исправно, а вот с неё самой их выбить оказалось непросто, и только после получасовой разборки она всё-таки вынесла ему часть суммы. Пересчитав деньги, Лёшка устало опустился на лавку. Денёк выдался «весёлый» – сначала дядя Паша с нагайкой, теперь Регинка с когтями. «Вот ещё только тебя, мама, мне сейчас и не хватало!» – он вынул из кармана звонящий телефон. – Лёша, вы где? – взволнованно спросила она.– У вас всё хорошо? Где мальчики? – У нас всё хорошо: пацаны на даче, я в городе, – попытался успокоить её сын, но она почему-то не поверила. Сказала, что ей нужно срочно его увидеть, просила приехать, и ему передалось её волнение. Неужели она узнала что-то про игру, про их бега? Он быстро добрался до больницы. – Лёшка! – протянула она к нему руки, и когда он подошёл, поцеловала его в щёки, в лоб. Прижав к себе сына, она, наконец, немного успокоилась: – У вас всё хорошо? Рассказывай, где мальчишки! – У нас всё хорошо, мы живы, отдыхаем на даче, – пытаясь быть как можно более убедительным, повторил сын. – А почему у тебя вид такой, как будто тебя собаки драли? – спросила она, пристальней оглядывая его, – ты весь какой-то поцарапанный, грязный. Бегая по кустам и заброшенным дачам, он, и правда, выглядел не лучшим образом. Лёша попытался было объяснить, что они отдыхают на природе, а там есть грязь, но мать усомнилась в его словах – у дяди Паши в посёлке даже асфальт с мылом моют. – Лёша, рассказывай правду, – потребовала она. Таким тоном их мать, наверно, общалась со своими учениками-двоечниками. Её считали строгим преподавателем, на уроках у неё был порядок, Но сегодня, как она не билась, разговорить сына она не смогла. – Ладно. Можешь ничего мне не рассказывать. Меньше знаешь – крепче спишь. Правда ведь? – наконец сдалась она. – Я уже привыкла к тому, что вы врёте, не краснея… Вот что. Знаешь ли ты, чем занимался твой отец? – Он предпринимателем был, – уверенно ответил Лёша. – Шмотками торговал, обувью. Отца мальчишки любили. Он был для них идеалом, к которому они хотели стремиться. Он всегда был весёлым, добрым, щедрым. Очень много времени посвящал семье. Его арест сильно сказался на их психическом состоянии. Да и как иначе, если к ним ворвались люди, положили всех на пол, схватили их дорогого папочку и увели как страшного преступника, в наручниках… Они тогда и поверить не могли, что он в чём-то виноват, не хотели и слышать, что отец плохой. И даже потом, спустя годы, когда они приехали в Соликамск в ту страшную колонию и увидели его – похудевшего, небритого, переодетого в тюремную робу с номерком, – их мозг просто отказывался это воспринимать… – Папа, ну скажи, что тебя подставили! Просто скажи, что тебя подставили! – умолял его сквозь слёзы тогда ещё маленький, девятилетний Димка. – По папе очень скучаю, – тихо сказал Лёшка, – он хороший был… – По отношению к нам – да, – согласилась с ним мать. – Но он много зла людям сделал. Мы с ним много зла людям сделали…У нас с твоим отцом есть скелеты в шкафу… – Мам, я и про это знаю, – отмахнулся он. – Слышал краем уха, что папа пытался что-то замутить, но у него не получилось… – Не получилось… – со вздохом повторила она. – Неужели ты думаешь, что такие дома, квартиры и машины мы покупали, имея три магазина с одеждой? Хотя… о чём я говорю? Вы же маленькие ещё были, мало что понимали. Послушай меня: и я, и отец, и дядя Паша… Мы зарабатывали огромные деньги, и этого хватало, чтобы закрывать глаза на то, что творим. Знаешь, Лёша, всё, что произошло с нашей семьёй, – не случайно. Это возмездие за все разрушенные судьбы, за слёзы родителей, дети которых запутались в наркомании. Лёша! – опять прижала она его к себе. – Если что случится, скажи мне, помнишь ли ты всё, что я тебе говорила о Боге? Как покаяться? – Мам, ты же знаешь, у меня прекрасная память! – улыбнулся он. – Чтобы примириться с Богом, я должен осознать, что я в нём нуждаюсь. И попросить прощения за свои грехи, и начать жить по Божьим правилам. Так? – Так, но это теория. Ты принял это головой, – грустно сказала мать, – а сердце твоё? Что оно говорит? – Ничего не говорит, – честно ответил сын. – Наверное, когда-нибудь заговорит. А сейчас отпусти меня, пожалуйста, мам, мне надо идти. – Иди, мой дорогой. Иди, сынок, – послушно отпустила она его и обессилено спустилась на кровать. *** С Марго они договорились встретиться на крыше одного из высотных домов недалеко от площади – когда Лёша поднялся наверх, Маргарита уже ждала его, облокотившись на перила. – Королева Марго осматривает свои владения? – насмешливо спросил он, подходя. – Помню, Горыныч всегда тебя так называл. – Точно, Горыныч! – подтвердила она. – Оля пока свою сказку писала – как в воду глядела! Помню, он меня на эту крышу привел, сказал, что теперь я буду его королевой, что он всю Москву положит к моим ногам. Ну, я и поплыла… дурочка. – Да я и сам поплыл! – признался Тишин. – Он и мне сказал, что подарит мне один из вокзалов, если я буду ему хорошим другом. – Ну, подарил же, – улыбнулась Маргарита, – и не один, а целых три. Теперь ты тут король. – Нет, я тебя свергать не буду, – засмеявшись, не согласился Тишин. – Ты королева, а я так… наместник. К комитету они пошли через рынок. Марго очень хотелось быстрее попасть на работу, а вот Лёшке пришлось опять «засветиться». На рынке его хорошо знали. То тут, то там раздавались приветствия, и вдруг его глаза встретились с другими глазами, едва знакомыми, но какими-то злыми и колючими. Лёша попытался вспомнить, где же они виделись, и вдруг понял: это же один из тех «кураторов», с которыми он виделся ночью! – Молодой человек! Купите девушки цветы! – в одном из павильонов сидела женщина с букетами, и Лёша быстро потянул туда за собой Маргариту в надежде, что человек его не заметил, не узнал. – Лёш, они сюда идут, – разрушила его надежды Марго. Медлить было нельзя, и они рванули прочь. Преследователи не отставали, но Марго и Лёшка затерялись в толпе и выбежали-таки из рынка во дворы. Этот район они знали прекрасно, и поэтому, не оглядываясь, побежали к зданию следственного комитета. Они прекрасно понимали, что туда за ними их преследователи не сунутся. *** – Роман Валерьевич, я встретила тех мужиков, которые за Тишиным охотятся! – Маргарита с бешено колотящимся сердцем без сил опустилась на стул. Исаев помолчал, обдумывая информацию, и тихо произнёс с улыбкой: – Какое счастье! Лукьянова заступила на свой пост! Наконец-то с преступностью в Москве покончено! – Просто мы с Тишиным… – начала было рассказать Марго, но передумала. – Мне нужна база! Надо их опознать! – Вы с Тишиным? Я так и думал! – снова улыбнулся Исаев. – «Следствие ведут Колобки». Послушай, я уже устал за тебя переживать! Ты можешь просто успокоиться и доверить это дело профессионалам? Тем более у тебя и своих дел по горло. Вон, смотри. Вернули на доработку. Вместо ответа Марго вдруг всхлипнула. Она и так жутко нервничала всю неделю, а тут ещё эта ужасная погоня, да ещё и дело вернули… Роман Валерьевич успокаивал её, как мог – если она и не самый опытный, но уж точно самый красивый следователь комитета. И что пройдёт ещё немного времени, она наберётся опыта и будет самым лучшим сотрудником. – Ты просто устала, – сказал он. – Езжай-ка ты хоть ненадолго домой к сыну, отдохни – Хорошо, – согласилась она. – Правда можно? – Нужно! – подтолкнул её к двери Исаев. – Только удостоверение мне отдай своё – это для твоего же блага. Чтобы ты опять не понеслась проводить какое-то своё расследование. – Пожалуйста, – беспрекословно согласилась Маргарита. – Позвонишь мне вечером? – Позвоню, а сейчас отвезу тебя на вокзал, а потом домой. Посмотри, на ногах не стоишь… *** Смолин сидел за столом и смотрел на шахматную доску. Казалась, последние три дня вся жизнь его была сосредоточена на чёрных и белых фигурах. Он перестал выходить из дома, бриться, и даже есть ему не хотелось. – Андрей Евгеньич, Коля-Лом звонит! – сообщил ему помощник, заглядывая в кабинет. – Подъехать хочет, поговорить. – Коля? Ломов? О чём мне с ним разговаривать? Мы вроде на разных сторонах баррикады,– равнодушно ответил он, не отрывая взгляда од шахматной доски. – Коля от всех «северных» хочет о Тишиных поговорить, – ответил собеседник. – Чтобы вы не прессовали их, отнеслись по-человечески… – А с какого это перепугу «северные» мне будут указывать? – удивился Смолин. – Разобраться с Тишиными для меня теперь дело принципа, а Коле-Лому передай, чтоб сидел в своих Мытищах пока мы его самого не заломали. И вообще, мне всё больше и больше хочется пообщаться с этим Тишиным. Интересно, что он за «жучила», если сам Коля Ломов не поленился за него просить. О-о-о! а вот и Гоблин звонит, – улыбнулся он, доставая телефон. «Андрюша, а тебе не кажется, что ты заигрался? – прошипел его собеседник. – Разве мы не договорились, что не будем оставлять больше шахматных следов? Меня уже легавые со всех сторон обложили…» – Да нет, Серёжа, я не заигрался, – усмехнулся Смолин. – Я просто очень не люблю проигрывать. Давно мечтал это сказать: у меня, похоже, шах белому королю! Глава 9. Шах – Лёша добрался до деревни и удивился тишине – ребята весь день отсыпались, наслаждались одиночеством и покоем; в глухой деревеньке, где они остановились, было чудо как хорошо. Она утопала в зелени, врывалась в дома ароматом скошенной травы. Со всех сторон раздавался лай собак, мычание коров, гоготание гусей. Да и спать здесь, на чистом воздухе, было одно удовольствие. Оля проснулась от того, что по её лицу кто-то ползает. Она открыла глаза и увидела Лёшку, тихонько трогающего её травинкой. – Ну что, никто не объявлялся? – поинтересовался он, сияя от гордости. – Видишь, я всё разрулил. Вставай, я тебе завтрак принёс, или уже наверно обед… – На скамейке, стоящей рядом, Оля увидела стакан с чаем и гамбургер. – Я просто хотел сказать, если ты думаешь, что я не готов к серьёзным отношениям, то это не так, – начал Лёшка. – Я вообще очень серьёзно настроен. Я даже думал, если меня моя девушка из армии дождётся – женюсь на ней. – Похоже, он решил сменить тактику: прекратил свои глупые шутки, и решил попробовать добиться расположения Оли другим способом. – А зачем ты всякие глупости у меня дома говорил? Цену себе набивал, что ли? – улыбнулась Оля. – Ну, типа того! – усмехнулся он. – Опыт у меня печальный. Мне вот интересно, а ты бы меня дождалась? – Лёшка с надеждой посмотрел на неё. Оля не ответила. Не зная, что сказать, она взяла с лавки стакан, начала жевать гамбургер. Не дождавшись ответа, Лёшка сообщил, что у него есть деньги, и теперь можно что-нибудь интересное придумать. Услышав эту новость, Димка сразу подал идею – а не пойти ли потусить в сельский клуб? Идею поддержали все, кроме Оли, разумеется. – Я с вами не пойду! – сразу заявила братьям она. – У меня и одежды подходящей нет. – Да ты чего! Это же дерёвня! В трениках можно! – расхохотался Димка. Сборы были долгими. Оля с Юлей еле нашли более-менее подходящие вещи, вымыли голову в тазу. Юлька пребывала в полной эйфории. Она давно мечтала побывать в клубе на дискотеке, тем более с Тишиными, точнее с одним из них… Оля её восторги не разделяла; пока они собирались, она не переставая ворчала, и с удовольствием никуда бы не пошла, но отпустить Юльку одну не могла. Клубом называлось большое старое здание, где при полной темноте и паре мигающих разноцветных лампочек танцевали десятка три представителей деревенской молодежи. Лёшка, Димка и Юля стесняться не стали, тут же влились в толпу, а Тимка и Оля скоромно прислонились к стеночке. – Почему не танцуешь? – поинтересовалась у него Оля. – Да там с девчонками знакомиться надо, а меня Машка ждёт, – улыбнулся он. Оля огляделась по сторонам. Она не очень любила дискотеки. В толпе она всегда чувствовала себя неуютно, и знакомиться ни с кем не собиралась. В её задачу входило следить, что делает сестра. Юлька танцевала, смеялась, даже успела познакомиться с парочкой местных девчонок. Люди здесь были очень простые, душевные, все друг друга знали. Деревенский диджей ставил музыку и периодически зачитывал послания, передаваемые ему на бумажках: – Пользуясь моментом, хочу передать привет друзьям, которые тоже пользуются "Моментом"… – Очень хочу поздравить своего бывшего с днем строителя, потому что он уже целый год строит из себя непонятно что! – Лёлька Звонкова! Я уже скоро сорвусь и скажу тебе, что ты мне нравишься. Очень-очень. Как раньше! Этот вечер изменил многое! И Олино отношение к Лёшке, и её отношение к ситуации в целом. Впервые за несколько дней она, наконец, успокоилась, выспалась, даже повеселела. И Юлька её в кои-то веки не раздражала. После дискотеки они решили побродить по деревне, и Лёшка сделал так, что они с Олей отстали метров на двадцать от остальных. Впервые за всё время поговорили по душам, полюбовались звёздами. Оле очень понравилось, что Лёшка начал вести себя прилично, не отпускал в её сторону глупые шуточки. Оставалось только догадываться, как долго у него продлится этот джентльменский период. Утром она встала самая первая. Лёшка спал на заднем дворе, на матрасе. Он не проснулся, когда она присела на лавочку, и ей удалось как следует его рассмотреть. Так пристально она разглядывала его только в далёком детстве, в электричке, когда они только-только познакомились. Конечно, тогда он ещё был совсем ребёнком, теперь черты лица у него стали грубее, мужественнее, и нос ему, видимо, уже ломали… а вот ресницы остались такие же чёрные, длинные, и шрам на щеке был отчётливо виден – Лёшка рассказывал, что его порезала ножом одна из вокзальных девчонок. В общем, внешне он ей нравился, пугало её только его криминальное прошлое. Вернее, настоящее. – Оля, ты занята? – Юлька выглянула из-за стены дома. – Ты чего тут делаешь? От Лёшки комаров отгоняешь, что ли? – Тихо ты! – тут же вскочил с лавки Оля. – Когда что-то болтаешь, хотя бы головой немного думай! – Я не могу. У меня там, в голове, один Димка! – начала было рассказывать Юлька, но Оля молча ушла в дом. Сейчас ей было не до сестры – у неё и от своих мыслей голова болела. «Если больше ничего ужасного с ними за эти дни не произойдёт, – загадала она, – то буду продолжать общаться с Тишиными, а там видно будет…» Остальные проснулись ближе к обеду. Перекусили и собрали вещи, решив выдвигаться в сторону дома. Дорога резко спускалась под гору. Справа и слева их окружали поля и огороды. Пройдя немного вниз, они увидели настоящее стадо коров и коня, пасущегося рядом. – Всё… Мы, похоже, остаёмся здесь! – обречённо сказал Димка, зная страсть своего старшего брата к лошадям. Лёшка и правда заявил, что не уйдет, пока не погладит коня, и всем остальным пришлось тащиться за ним следом. Коровы мирно жевали и, взмахивая хвостами, отгоняли мух. Осёдланный конь стоял под деревом, здесь же сидел пастух, и ребята осторожно остановились около него. – А можно его подгладить? – поинтересовался Лёшка, разглядывая молоденького гнедого жеребца. – Если деньги есть – могу даже покатать, – обрадовался пастух. – Катался когда-нибудь? – Ага. Последний раз лет в девять, в Сокольниках, – улыбнулся Лёша. Он явно побаивался, но перед девчонками не мог ударить в грязь лицом. – Давай-давай, лезь, Чингисхан! – подбодрили его братья. – Галопчиком его пустите! Конь поначалу не слушался. Чувствуя, что под ним неумелый наездник, он взбрыкивал, мотал головой, пытаясь оттянуть поводья, но Лёшка держал его крепко, слушал советы пастуха, и скоро конь присмирел, престал дергаться. Лёшка был в полном восторге – под цокот лошадиных копыт он и правда вспомнил детство… *** Наталья Борисовна сидела за столом и всё не могла налюбоваться на сына. Он был такой красивый, и в этой форме следователя был очень похож на отца – те же волевые черты лица, такие же стальные глаза… – Ромочка, какой же ты у меня красавец! – не удержалась она. – Как хорошо, что ты всё-таки пошёл по стопам отца. Я каждый день его вспоминаю – как познакомились, как поженились, как жили… – Мама, а как тебе папа предложение сделал? – спросил Рома. В глазах матери вспыхнула надежда, но, конечно вида она не подала. – О… это было красиво и неожиданно, – начала вспоминать она. – Всё произошло на работе. Ну а где же ещё? Мы же тогда оба с работы не вылезали! Знаешь, я когда эту твою Марго встретила… я прямо сразу себя и Валеру в вас увидела. Ты уж не обижайся на меня, что я ей немного помогла к вам устроиться. А насчёт её ребёнка ты не волнуйся! Поднимем, воспитаем. Генералом сделаем! – Да что ты! Как я могу обижаться? – улыбнулся он. – Марго, она и правда… удивительная! И только ты с твоей проницательностью могла с первого взгляда это разглядеть! – Ну, так делай предложение! – обрадовалась мама. – Хорошие невесты на дороге не валяются. – Зачем торопиться? – удивился Роман. – Мы общаемся всего месяц. Надо подождать. – Чего ждать-то будем, Рома? Тебе тридцать лет! – Наталья Борисовна резко встала со стула, подошла к серванту и достала что-то. – Смотри, это наши с папой… обручальные, – она бережно развернула перед ним носовой платок. – Мы ним прожили долгую и счастливую жизнь. Я понимаю, что это старомодно, но мне бы хотелось, чтобы у нашей с Валерой жизни было продолжение… – Голос Натальи Борисовны дрогнул, она плотно сжала губы. Она сама не знала, от чего ей хочется плакать – то ли от своих воспоминаний, то ли от радости за сына. С возрастом эта сильная и волевая женщина стала сентиментальной. И Роман просто не смог ей отказать. Он пообещал, что прямо сейчас поедет в ювелирную мастерскую и закажет для Марго самое красивое колечко. *** Обратная дорога была тяжёлой. Ребята долго ехали в переполненной дачниками электричке, потом им пришлось ещё топать до ближайшего метро. Пока шли, все отзванивались своим друзьям и близким. Юля, отстав, шёпотом рассказывала Полине последние новости: «Мне кажется, мы уже начали встречаться, – делилась с подругой она, – я, правда, точно не знаю, но он от меня не отходит. Представляешь, мы всю дорогу шли с ним за ручку. А вчера на дискаче, когда мы медляк танцевали, я его даже поцеловала! Ты что?! конечно, не в губы… в ухо куда-то. Так получилось. Он головой крутил! Ну чего ты смеёшься-то? Знаешь, что я решила? Сегодня признаюсь ему… Всё, пока-пока, – попрощалась Юлька, потому что к ней уже подошёл Дима – он тоже разговаривал с кем-то по телефону. – У меня всё в порядке! Как буду в Москве, позвоню! Подруга звонила. Выясняла, когда я приеду и почему не звоню, – объяснил он Юльке. – Подруга или девушка? – уточнила Юлька. Сердце у неё сначала замерло, потом упало куда-то вниз. – «Или девушка», – усмехнулся Димка. – Десять раз уже сходились и расходились. Опять хочет помириться. «А я? А как же я?» – забилось у Юльки в голове. А через секунду сердце подскочило куда-то к горлу, и суматошно затрепыхалось там, не давая нормально дышать. За эти дни они прошли огонь и воду! Он так искренне заботился о ней, успокаивал, обнимал… и вот теперь выясняется, что всё это время в голове у него была другая девчонка. – Дима, а я думала, я тебе нравлюсь! Я думала, мы с тобой будем встречаться… – Юля не знала, что ещё сказать. – Ой, Юлька, да я как-то и не думал про тебя… – удивлённо взглянул на неё Димка, – ты ж ещё маленькая! – Зачем ты так? – растерялась Юлька. – Ты старше меня всего на два года! – Юля, поверь, я старше тебя на целую жизнь, – неожиданно твёрдо сказал он. – Давай мы лучше года через два встретимся. Ты только не плачь, пожалуйста. – Хорошо, – тихо прошептала Юля. Димка пошёл догонять остальных, и она потопала следом за ним. Солнце село. Ей стало холодно и больно. Она как будто превратилась в сплошной комок боли. А Димка шел рядом с братьями, разговаривал, смеялся. Наверно рассказал, что будет встречаться с той девушкой. Когда все зашли в вагон метро, Юлька просто с места не могла двинуться – осталась на перроне. То, что она отстала, казалось, никто даже не заметил. И даже родная сестра на неё ни разу не оглянулась… «Всё! Всё кончено… «ты ещё маленькая…» – стучало в голове. Юлька, в первый раз столкнувшаяся с такими переживаниями, не понимала, что ей делать – она села в вагон следующего поезда, и поехала, сама не зная куда… В реальность пришлось вернуться, когда объявили «Курскую» – Юлька вспомнила, что в этом районе снимает квартиру Марго. Ольга показывала ей её дом и окно, когда они проезжали мимо на автобусе. CHAPTER VIII. – The Deadly Poppy Field Our little party of travellers awakened next morning refreshed and full of hope, and Dorothy breakfasted like a princess off peaches and plums from the trees beside the river. Behind them was the dark forest they had passed safely through, although they had suffered many discouragements; but before them was a lovely, sunny country that seemed to beckon them on to the Emerald City. To be sure, the broad river now cut them off from this beautiful land; but the raft was nearly done, and after the Tin Woodman had cut a few more logs and fastened them together with wooden pins, they were ready to start. Dorothy sat down in the middle of the raft and held Toto in her arms. When the Cowardly Lion stepped upon the raft it tipped badly, for he was big and heavy; but the Scarecrow and the Tin Woodman stood upon the other end to steady it, and they had long poles in their hands to push the raft through the water. They got along quite well at first, but when they reached the middle of the river the swift current swept the raft down stream, farther and farther away from the road of yellow brick; and the water grew so deep that the long poles would not touch the bottom. "This is bad," said the Tin Woodman, "for if we cannot get to the land we shall be carried into the country of the wicked Witch of the West, and she will enchant us and make us her slaves." "And then I should get no brains," said the Scarecrow. "And I should get no courage," said the Cowardly Lion. "And I should get no heart," said the Tin Woodman. "And I should never get back to Kansas," said Dorothy. "We must certainly get to the Emerald City if we can," the Scarecrow continued, and he pushed so hard on his long pole that it stuck fast in the mud at the bottom of the river, and before he could pull it out again, or let go, the raft was swept away and the poor Scarecrow left clinging to the pole in the middle of the river. "Good bye!" he called after them, and they were very sorry to leave him; indeed, the Tin Woodman began to cry, but fortunately remembered that he might rust, and so dried his tears on Dorothy's apron. Of course this was a bad thing for the Scarecrow. "I am now worse off than when I first met Dorothy," he thought. "Then, I was stuck on a pole in a cornfield, where I could make believe scare the crows, at any rate; but surely there is no use for a Scarecrow stuck on a pole in the middle of a river. I am afraid I shall never have any brains, after all!" Down the stream the raft floated, and the poor Scarecrow was left far behind. Then the Lion said: "Something must be done to save us. I think I can swim to the shore and pull the raft after me, if you will only hold fast to the tip of my tail." So he sprang into the water and the Tin Woodman caught fast hold of his tail, when the Lion began to swim with all his might toward the shore. It was hard work, although he was so big; but by and by they were drawn out of the current, and then Dorothy took the Tin Woodman's long pole and helped push the raft to the land. They were all tired out when they reached the shore at last and stepped off upon the pretty green grass, and they also knew that the stream had carried them a long way past the road of yellow brick that led to the Emerald City. "What shall we do now?" asked the Tin Woodman, as the Lion lay down on the grass to let the sun dry him. "We must get back to the road, in some way," said Dorothy. "The best plan will be to walk along the river bank until we come to the road again," remarked the Lion. So, when they were rested, Dorothy picked up her basket and they started along the grassy bank, back to the road from which the river had carried them. It was a lovely country, with plenty of flowers and fruit trees and sunshine to cheer them, and had they not felt so sorry for the poor Scarecrow they could have been very happy. They walked along as fast as they could, Dorothy only stopping once to pick a beautiful flower; and after a time the Tin Woodman cried out, "Look!" Then they all looked at the river and saw the Scarecrow perched upon his pole in the middle of the water, looking very lonely and sad. "What can we do to save him?" asked Dorothy. The Lion and the Woodman both shook their heads, for they did not know. So they sat down upon the bank and gazed wistfully at the Scarecrow until a Stork flew by, which, seeing them, stopped to rest at the water's edge. "Who are you, and where are you going?" asked the Stork. "I am Dorothy," answered the girl; "and these are my friends, the Tin Woodman and the Cowardly Lion; and we are going to the Emerald City." "This isn't the road," said the Stork, as she twisted her long neck and looked sharply at the queer party. "I know it," returned Dorothy, "but we have lost the Scarecrow, and are wondering how we shall get him again." "Where is he?" asked the Stork. "Over there in the river," answered the girl. "If he wasn't so big and heavy I would get him for you," remarked the Stork. "He isn't heavy a bit," said Dorothy, eagerly, "for he is stuffed with straw; and if you will bring him back to us we shall thank you ever and ever so much." "Well, I'll try," said the Stork; "but if I find he is too heavy to carry I shall have to drop him in the river again." So the big bird flew into the air and over the water till she came to where the Scarecrow was perched upon his pole. Then the Stork with her great claws grabbed the Scarecrow by the arm and carried him up into the air and back to the bank, where Dorothy and the Lion and the Tin Woodman and Toto were sitting. When the Scarecrow found himself among his friends again he was so happy that he hugged them all, even the Lion and Toto; and as they walked along he sang "Tol-de-ri-de-oh!" at every step, he felt so gay. "I was afraid I should have to stay in the river forever," he said, "but the kind Stork saved me, and if I ever get any brains I shall find the Stork again and do it some kindness in return." "That's all right," said the Stork, who was flying along beside them. "I always like to help anyone in trouble. But I must go now, for my babies are waiting in the nest for me. I hope you will find the Emerald City and that Oz will help you." "Thank you," replied Dorothy, and then the kind Stork flew into the air and was soon out of sight. They walked along listening to the singing of the bright-colored birds and looking at the lovely flowers which now became so thick that the ground was carpeted with them. There were big yellow and white and blue and purple blossoms, besides great clusters of scarlet poppies, which were so brilliant in color they almost dazzled Dorothy's eyes. "Aren't they beautiful?" the girl asked, as she breathed in the spicy scent of the flowers. "I suppose so," answered the Scarecrow. "When I have brains I shall probably like them better." "If I only had a heart I should love them," added the Tin Woodman. "I always did like flowers," said the Lion; "they seem so helpless and frail. But there are none in the forest so bright as these." They now came upon more and more of the big scarlet poppies, and fewer and fewer of the other flowers; and soon they found themselves in the midst of a great meadow of poppies. Now it is well known that when there are many of these flowers together their odor is so powerful that anyone who breathes it falls asleep, and if the sleeper is not carried away from the scent of the flowers he sleeps on and on forever. But Dorothy did not know this, nor could she get away from the bright red flowers that were everywhere about; so presently her eyes grew heavy and she felt she must sit down to rest and to sleep. But the Tin Woodman would not let her do this. "We must hurry and get back to the road of yellow brick before dark," he said; and the Scarecrow agreed with him. So they kept walking until Dorothy could stand no longer. Her eyes closed in spite of herself and she forgot where she was and fell among the poppies, fast asleep. "What shall we do?" asked the Tin Woodman. "If we leave her here she will die," said the Lion. "The smell of the flowers is killing us all. I myself can scarcely keep my eyes open and the dog is asleep already." It was true; Toto had fallen down beside his little mistress. But the Scarecrow and the Tin Woodman, not being made of flesh, were not troubled by the scent of the flowers. "Run fast," said the Scarecrow to the Lion, "and get out of this deadly flower-bed as soon as you can. We will bring the little girl with us, but if you should fall asleep you are too big to be carried." So the Lion aroused himself and bounded forward as fast as he could go. In a moment he was out of sight. "Let us make a chair with our hands, and carry her," said the Scarecrow. So they picked up Toto and put the dog in Dorothy's lap, and then they made a chair with their hands for the seat and their arms for the arms and carried the sleeping girl between them through the flowers. On and on they walked, and it seemed that the great carpet of deadly flowers that surrounded them would never end. They followed the bend of the river, and at last came upon their friend the Lion, lying fast asleep among the poppies. The flowers had been too strong for the huge beast and he had given up, at last, and fallen only a short distance from the end of the poppy-bed, where the sweet grass spread in beautiful green fields before them. "We can do nothing for him," said the Tin Woodman, sadly; "for he is much too heavy to lift. We must leave him here to sleep on forever, and perhaps he will dream that he has found courage at last." "I'm sorry," said the Scarecrow; "the Lion was a very good comrade for one so cowardly. But let us go on." They carried the sleeping girl to a pretty spot beside the river, far enough from the poppy field to prevent her breathing any more of the poison of the flowers, and here they laid her gently on the soft grass and waited for the fresh breeze to waken her. CHAPTER IX. – The Queen of the Field Mice We cannot be far from the road of yellow brick, now," remarked the Scarecrow, as he stood beside the girl, "for we have come nearly as far as the river carried us away." The Tin Woodman was about to reply when he heard a low growl, and turning his head (which worked beautifully on hinges) he saw a strange beast come bounding over the grass towards them. It was, indeed, a great, yellow wildcat, and the Woodman thought it must be chasing something, for its ears were lying close to its head and its mouth was wide open, showing two rows of ugly teeth, while its red eyes glowed like balls of fire. As it came nearer the Tin Woodman saw that running before the beast was a little gray field-mouse, and although he had no heart he knew it was wrong for the wildcat to try to kill such a pretty, harmless creature. So the Woodman raised his axe, and as the wildcat ran by he gave it a quick blow that cut the beast's head clean off from its body, and it rolled over at his feet in two pieces. The field-mouse, now that it was freed from its enemy, stopped short; and coming slowly up to the Woodman it said, in a squeaky little voice, "Oh, thank you! Thank you ever so much for saving my life." "Don't speak of it, I beg of you," replied the Woodman. "I have no heart, you know, so I am careful to help all those who may need a friend, even if it happens to be only a mouse." "Only a mouse!" cried the little animal, indignantly; "why, I am a Queen – the Queen of all the field-mice!" "Oh, indeed," said the Woodman, making a bow. "Therefore you have done a great deed, as well as a brave one, in saving my life," added the Queen. At that moment several mice were seen running up as fast as their little legs could carry them, and when they saw their Queen they exclaimed, "Oh, your Majesty, we thought you would be killed! How did you manage to escape the great Wildcat?" and they all bowed so low to the little Queen that they almost stood upon their heads. "This funny tin man," she answered, "killed the Wildcat and saved my life. So hereafter you must all serve him, and obey his slightest wish." "We will!" cried all the mice, in a shrill chorus. And then they scampered in all directions, for Toto had awakened from his sleep, and seeing all these mice around him he gave one bark of delight and jumped right into the middle of the group. Toto had always loved to chase mice when he lived in Kansas, and he saw no harm in it. But the Tin Woodman caught the dog in his arms and held him tight, while he called to the mice: "Come back! come back! Toto shall not hurt you." At this the Queen of the Mice stuck her head out from a clump of grass and asked, in a timid voice, "Are you sure he will not bite us?" "I will not let him," said the Woodman; "so do not be afraid." One by one the mice came creeping back, and Toto did not bark again, although he tried to get out of the Woodman's arms, and would have bitten him had he not known very well he was made of tin. Finally one of the biggest mice spoke. "Is there anything we can do," it asked, "to repay you for saving the life of our Queen?" "Nothing that I know of," answered the Woodman; but the Scarecrow, who had been trying to think, but could not because his head was stuffed with straw, said, quickly, "Oh, yes; you can save our friend, the Cowardly Lion, who is asleep in the poppy bed." "A Lion!" cried the little Queen; "why, he would eat us all up." "Oh, no;" declared the Scarecrow; "this Lion is a coward." "Really?" asked the Mouse. "He says so himself," answered the Scarecrow, "and he would never hurt anyone who is our friend. If you will help us to save him I promise that he shall treat you all with kindness." "Very well," said the Queen, "we will trust you. But what shall we do?" "Are there many of these mice which call you Queen and are willing to obey you?" "Oh, yes; there are thousands," she replied. "Then send for them all to come here as soon as possible, and let each one bring a long piece of string." The Queen turned to the mice that attended her and told them to go at once and get all her people. As soon as they heard her orders they ran away in every direction as fast as possible. "Now," said the Scarecrow to the Tin Woodman, "you must go to those trees by the river-side and make a truck that will carry the Lion." So the Woodman went at once to the trees and began to work; and he soon made a truck out of the limbs of trees, from which he chopped away all the leaves and branches. He fastened it together with wooden pegs and made the four wheels out of short pieces of a big tree-trunk. So fast and so well did he work that by the time the mice began to arrive the truck was all ready for them. They came from all directions, and there were thousands of them: big mice and little mice and middle-sized mice; and each one brought a piece of string in his mouth. It was about this time that Dorothy woke from her long sleep and opened her eyes. She was greatly astonished to find herself lying upon the grass, with thousands of mice standing around and looking at her timidly. But the Scarecrow told her about everything, and turning to the dignified little Mouse, he said, "Permit me to introduce to you her Majesty, the Queen." Dorothy nodded gravely and the Queen made a courtesy, after which she became quite friendly with the little girl. The Scarecrow and the Woodman now began to fasten the mice to the truck, using the strings they had brought. One end of a string was tied around the neck of each mouse and the other end to the truck. Of course the truck was a thousand times bigger than any of the mice who were to draw it; but when all the mice had been harnessed they were able to pull it quite easily. Even the Scarecrow and the Tin Woodman could sit on it, and were drawn swiftly by their queer little horses to the place where the Lion lay asleep. After a great deal of hard work, for the Lion was heavy, they managed to get him up on the truck. Then the Queen hurriedly gave her people the order to start, for she feared if the mice stayed among the poppies too long they also would fall asleep. At first the little creatures, many though they were, could hardly stir the heavily loaded truck; but the Woodman and the Scarecrow both pushed from behind, and they got along better. Soon they rolled the Lion out of the poppy bed to the green fields, where he could breathe the sweet, fresh air again, instead of the poisonous scent of the flowers. Dorothy came to meet them and thanked the little mice warmly for saving her companion from death. She had grown so fond of the big Lion she was glad he had been rescued. Then the mice were unharnessed from the truck and scampered away through the grass to their homes. The Queen of the Mice was the last to leave. "If ever you need us again," she said, "come out into the field and call, and we shall hear you and come to your assistance. Good bye!" "Good bye!" they all answered, and away the Queen ran, while Dorothy held Toto tightly lest he should run after her and frighten her. After this they sat down beside the Lion until he should awaken; and the Scarecrow brought Dorothy some fruit from a tree near by, which she ate for her dinner. CHAPTER X. – The Guardian of the Gates It was some time before the Cowardly Lion awakened, for he had lain among the poppies a long while, breathing in their deadly fragrance; but when he did open his eyes and roll off the truck he was very glad to find himself still alive. "I ran as fast as I could," he said, sitting down and yawning; "but the flowers were too strong for me. How did you get me out?" Then they told him of the field-mice, and how they had generously saved him from death; and the Cowardly Lion laughed, and said, "I have always thought myself very big and terrible; yet such small things as flowers came near to killing me, and such small animals as mice have saved my life. How strange it all is! But, comrades, what shall we do now?" "We must journey on until we find the road of yellow brick again," said Dorothy; "and then we can keep on to the Emerald City." So, the Lion being fully refreshed, and feeling quite himself again, they all started upon the journey, greatly enjoying the walk through the soft, fresh grass; and it was not long before they reached the road of yellow brick and turned again toward the Emerald City where the great Oz dwelt. The road was smooth and well paved, now, and the country about was beautiful; so that the travelers rejoiced in leaving the forest far behind, and with it the many dangers they had met in its gloomy shades. Once more they could see fences built beside the road; but these were painted green, and when they came to a small house, in which a farmer evidently lived, that also was painted green. They passed by several of these houses during the afternoon, and sometimes people came to the doors and looked at them as if they would like to ask questions; but no one came near them nor spoke to them because of the great Lion, of which they were much afraid. The people were all dressed in clothing of a lovely emerald green color and wore peaked hats like those of the Munchkins. "This must be the Land of Oz," said Dorothy, "and we are surely getting near the Emerald City." "Yes," answered the Scarecrow; "everything is green here, while in the country of the Munchkins blue was the favorite color. But the people do not seem to be as friendly as the Munchkins and I'm afraid we shall be unable to find a place to pass the night." "I should like something to eat besides fruit," said the girl, "and I'm sure Toto is nearly starved. Let us stop at the next house and talk to the people." So, when they came to a good sized farm house, Dorothy walked boldly up to the door and knocked. A woman opened it just far enough to look out, and said, "What do you want, child, and why is that great Lion with you?" "We wish to pass the night with you, if you will allow us," answered Dorothy; "and the Lion is my friend and comrade, and would not hurt you for the world." "Is he tame?" asked the woman, opening the door a little wider. "Oh, yes;" said the girl, "and he is a great coward, too; so that he will be more afraid of you than you are of him." "Well," said the woman, after thinking it over and taking another peep at the Lion, "if that is the case you may come in, and I will give you some supper and a place to sleep." So they all entered the house, where there were, besides the woman, two children and a man. The man had hurt his leg, and was lying on the couch in a corner. They seemed greatly surprised to see so strange a company, and while the woman was busy laying the table the man asked, "Where are you all going?" "To the Emerald City," said Dorothy, "to see the Great Oz." "Oh, indeed!" exclaimed the man. "Are you sure that Oz will see you?" "Why not?" she replied. "Why, it is said that he never lets any one come into his presence. I have been to the Emerald City many times, and it is a beautiful and wonderful place; but I have never been permitted to see the Great Oz, nor do I know of any living person who has seen him." "Does he never go out?" asked the Scarecrow. "Never. He sits day after day in the great throne room of his palace, and even those who wait upon him do not see him face to face." "What is he like?" asked the girl. "That is hard to tell," said the man, thoughtfully. "You see, Oz is a great Wizard, and can take on any form he wishes. So that some say he looks like a bird; and some say he looks like an elephant; and some say he looks like a cat. To others he appears as a beautiful fairy, or a brownie, or in any other form that pleases him. But who the real Oz is, when he is in his own form, no living person can tell." "That is very strange," said Dorothy; "but we must try, in some way, to see him, or we shall have made our journey for nothing." "Why do you wish to see the terrible Oz?" asked the man. "I want him to give me some brains," said the Scarecrow, eagerly. "Oh, Oz could do that easily enough," declared the man. "He has more brains than he needs." "And I want him to give me a heart," said the Tin Woodman. "That will not trouble him," continued the man, "for Oz has a large collection of hearts, of all sizes and shapes." "And I want him to give me courage," said the Cowardly Lion. "Oz keeps a great pot of courage in his throne room," said the man, "which he has covered with a golden plate, to keep it from running over. He will be glad to give you some." "And I want him to send me back to Kansas," said Dorothy. "Where is Kansas?" asked the man, in surprise. "I don't know," replied Dorothy, sorrowfully; "but it is my home, and I'm sure it's somewhere." "Very likely. Well, Oz can do anything; so I suppose he will find Kansas for you. But first you must get to see him, and that will be a hard task; for the great Wizard does not like to see anyone, and he usually has his own way. But what do you want?" he continued, speaking to Toto. Toto only wagged his tail; for, strange to say, he could not speak. The woman now called to them that supper was ready, so they gathered around the table and Dorothy ate some delicious porridge and a dish of scrambled eggs and a plate of nice white bread, and enjoyed her meal. The Lion ate some of the porridge, but did not care for it, saying it was made from oats and oats were food for horses, not for lions. The Scarecrow and the Tin Woodman ate nothing at all. Toto ate a little of everything, and was glad to get a good supper again. The woman now gave Dorothy a bed to sleep in, and Toto lay down beside her, while the Lion guarded the door of her room so she might not be disturbed. The Scarecrow and the Tin Woodman stood up in a corner and kept quiet all night, although of course they could not sleep. The next morning, as soon as the sun was up, they started on their way, and soon saw a beautiful green glow in the sky just before them. "That must be the Emerald City," said Dorothy. As they walked on, the green glow became brighter and brighter, and it seemed that at last they were nearing the end of their travels. Yet it was afternoon before they came to the great wall that surrounded the City. It was high, and thick, and of a bright green color. In front of them, and at the end of the road of yellow brick, was a big gate, all studded with emeralds that glittered so in the sun that even the painted eyes of the Scarecrow were dazzled by their brilliancy. There was a bell beside the gate, and Dorothy pushed the button and heard a silvery tinkle sound within. Then the big gate swung slowly open, and they all passed through and found themselves in a high arched room, the walls of which glistened with countless emeralds. Before them stood a little man about the same size as the Munchkins. He was clothed all in green, from his head to his feet, and even his skin was of a greenish tint. At his side was a large green box. When he saw Dorothy and her companions the man asked, "What do you wish in the Emerald City?" "We came here to see the Great Oz," said Dorothy. The man was so surprised at this answer that he sat down to think it over. "It has been many years since anyone asked me to see Oz," he said, shaking his head in perplexity. "He is powerful and terrible, and if you come on an idle or foolish errand to bother the wise reflections of the Great Wizard, he might be angry and destroy you all in an instant." "But it is not a foolish errand, nor an idle one," replied the Scarecrow; "it is important. And we have been told that Oz is a good Wizard." "So he is," said the green man; "and he rules the Emerald City wisely and well. But to those who are not honest, or who approach him from curiosity, he is most terrible, and few have ever dared ask to see his face. I am the Guardian of the Gates, and since you demand to see the Great Oz I must take you to his palace. But first you must put on the spectacles." "Why?" asked Dorothy. "Because if you did not wear spectacles the brightness and glory of the Emerald City would blind you. Even those who live in the City must wear spectacles night and day. They are all locked on, for Oz so ordered it when the City was first built, and I have the only key that will unlock them." He opened the big box, and Dorothy saw that it was filled with spectacles of every size and shape. All of them had green glasses in them. The Guardian of the gates found a pair that would just fit Dorothy and put them over her eyes. There were two golden bands fastened to them that passed around the back of her head, where they were locked together by a little key that was at the end of a chain the Guardian of the Gates wore around his neck. When they were on, Dorothy could not take them off had she wished, but of course she did not want to be blinded by the glare of the Emerald City, so she said nothing. Then the green man fitted spectacles for the Scarecrow and the Tin Woodman and the Lion, and even on little Toto; and all were locked fast with the key. Then the Guardian of the Gates put on his own glasses and told them he was ready to show them to the palace. Taking a big golden key from a peg on the wall he opened another gate, and they all followed him through the portal into the streets of the Emerald City. CHAPTER XII. – The Search for the Wicked Witch The soldier with the green whiskers led them through the streets of the Emerald City until they reached the room where the Guardian of the Gates lived. This officer unlocked their spectacles to put them back in his great box, and then he politely opened the gate for our friends. "Which road leads to the Wicked Witch of the West?" asked Dorothy. "There is no road," answered the Guardian of the Gates; "no one ever wishes to go that way." "How, then, are we to find her?" enquired the girl. "That will be easy," replied the man; "for when she knows you are in the Country of the Winkies she will find you, and make you all her slaves." "Perhaps not," said the Scarecrow, "for we mean to destroy her." "Oh, that is different," said the Guardian of the Gates. "No one has ever destroyed her before, so I naturally thought she would make slaves of you, as she has of all the rest. But take care; for she is wicked and fierce, and may not allow you to destroy her. Keep to the West, where the sun sets, and you cannot fail to find her." They thanked him and bade him good-bye, and turned toward the West, walking over fields of soft grass dotted here and there with daisies and buttercups. Dorothy still wore the pretty silk dress she had put on in the palace, but now, to her surprise, she found it was no longer green, but pure white. The ribbon around Toto's neck had also lost its green color and was as white as Dorothy's dress. The Emerald City was soon left far behind. As they advanced the ground became rougher and hillier, for there were no farms nor houses in this country of the West, and the ground was untilled. In the afternoon the sun shone hot in their faces, for there were no trees to offer them shade; so that before night Dorothy and Toto and the Lion were tired, and lay down upon the grass and fell asleep, with the Woodman and the Scarecrow keeping watch. Now the Wicked Witch of the West had but one eye, yet that was as powerful as a telescope, and could see everywhere. So, as she sat in the door of her castle, she happened to look around and saw Dorothy lying asleep, with her friends all about her. They were a long distance off, but the Wicked Witch was angry to find them in her country; so she blew upon a silver whistle that hung around her neck. At once there came running to her from all directions a pack of great wolves. They had long legs and fierce eyes and sharp teeth. "Go to those people," said the Witch, "and tear them to pieces." "Are you not going to make them your slaves?" asked the leader of the wolves. "No," she answered, "one is of tin, and one of straw; one is a girl and another a Lion. None of them is fit to work, so you may tear them into small pieces." "Very well," said the wolf, and he dashed away at full speed, followed by the others. It was lucky the Scarecrow and the Woodman were wide awake and heard the wolves coming. "This is my fight," said the Woodman; "so get behind me and I will meet them as they come." He seized his axe, which he had made very sharp, and as the leader of the wolves came on the Tin Woodman swung his arm and chopped the wolf's head from its body, so that it immediately died. As soon as he could raise his axe another wolf came up, and he also fell under the sharp edge of the Tin Woodman's weapon. There were forty wolves, and forty times a wolf was killed; so that at last they all lay dead in a heap before the Woodman. Then he put down his axe and sat beside the Scarecrow, who said, "It was a good fight, friend." They waited until Dorothy awoke the next morning. The little girl was quite frightened when she saw the great pile of shaggy wolves, but the Tin Woodman told her all. She thanked him for saving them and sat down to breakfast, after which they started again upon their journey. Now this same morning the Wicked Witch came to the door of her castle and looked out with her one eye that could see afar off. She saw all her wolves lying dead, and the strangers still travelling through her country. This made her angrier than before, and she blew her silver whistle twice. Straightway a great flock of wild crows came flying toward her, enough to darken the sky. And the Wicked Witch said to the King Crow, "Fly at once to the strangers; peck out their eyes and tear them to pieces." The wild crows flew in one great flock toward Dorothy and her companions. When the little girl saw them coming she was afraid. But the Scarecrow said, "This is my battle; so lie down beside me and you will not be harmed." So they all lay upon the ground except the Scarecrow, and he stood up and stretched out his arms. And when the crows saw him they were frightened, as these birds always are by scarecrows, and did not dare to come any nearer. But the King Crow said, "It is only a stuffed man. I will peck his eyes out." The King Crow flew at the Scarecrow, who caught it by the head and twisted its neck until it died. And then another crow flew at him, and the Scarecrow twisted its neck also. There were forty crows, and forty times the Scarecrow twisted a neck, until at last all were lying dead beside him. Then he called to his companions to rise, and again they went upon their journey. When the Wicked Witch looked out again and saw all her crows lying in a heap, she got into a terrible rage, and blew three times upon her silver whistle. Forthwith there was heard a great buzzing in the air, and a swarm of black bees came flying towards her. "Go to the strangers and sting them to death!" commanded the Witch, and the bees turned and flew rapidly until they came to where Dorothy and her friends were walking. But the Woodman had seen them coming and the Scarecrow had decided what to do. "Take out my straw and scatter it over the little girl and the dog and the lion," he said to the Woodman, "and the bees cannot sting them." This the Woodman did, and as Dorothy lay close beside the Lion and held Toto in her arms, the straw covered them entirely. The bees came and found no one but the Woodman to sting, so they flew at him and broke off all their stings against the tin, without hurting the Woodman at all. And as bees cannot live when their stings are broken that was the end of the black bees, and they lay scattered thick about the Woodman, like little heaps of fine coal. Then Dorothy and the Lion got up, and the girl helped the Tin Woodman put the straw back into the Scarecrow again, until he was as good as ever. So they started upon their journey once more. The Wicked Witch was so angry when she saw her black bees in little heaps like fine coal that she stamped her foot and tore her hair and gnashed her teeth. And then she called a dozen of her slaves, who were the Winkies, and gave them sharp spears, telling them to go to the strangers and destroy them. The Winkies were not a brave people, but they had to do as they were told; so they marched away until they came near to Dorothy. Then the Lion gave a great roar and sprang toward them, and the poor Winkies were so frightened that they ran back as fast as they could. When they returned to the castle the Wicked Witch beat them well with a strap, and sent them back to their work, after which she sat down to think what she should do next. She could not understand how all her plans to destroy these strangers had failed; but she was a powerful Witch, as well as a wicked one, and she soon made up her mind how to act. There was, in her cupboard, a Golden Cap, with a circle of diamonds and rubies running round it. This Golden Cap had a charm. Whoever owned it could call three times upon the Winged Monkeys, who would obey any order they were given. But no person could command these strange creatures more than three times. Twice already the Wicked Witch had used the charm of the Cap. Once was when she had made the Winkies her slaves, and set herself to rule over their country. The Winged Monkeys had helped her do this. The second time was when she had fought against the Great Oz himself, and driven him out of the land of the West. The Winged Monkeys had also helped her in doing this. Only once more could she use this Golden Cap, for which reason she did not like to do so until all her other powers were exhausted. But now that her fierce wolves and her wild crows and her stinging bees were gone, and her slaves had been scared away by the Cowardly Lion, she saw there was only one way left to destroy Dorothy and her friends. So the Wicked Witch took the Golden Cap from her cupboard and placed it upon her head. Then she stood upon her left foot and said, slowly, "Ep-pe, pep-pe, kak-ke!" Next she stood upon her right foot and said, "Hil-lo, hol-lo, hel-lo!" After this she stood upon both feet and cried in a loud voice, "Ziz-zy, zuz-zy, zik!" Now the charm began to work. The sky was darkened, and a low rumbling sound was heard in the air. There was a rushing of many wings; a great chattering and laughing; and the sun came out of the dark sky to show the Wicked Witch surrounded by a crowd of monkeys, each with a pair of immense and powerful wings on his shoulders. One, much bigger than the others, seemed to be their leader. He flew close to the Witch and said, "You have called us for the third and last time. What do you command?" "Go to the strangers who are within my land and destroy them all except the Lion," said the Wicked Witch. "Bring that beast to me, for I have a mind to harness him like a horse, and make him work." "Your commands shall be obeyed," said the leader; and then, with a great deal of chattering and noise, the Winged Monkeys flew away to the place where Dorothy and her friends were walking. Some of the Monkeys seized the Tin Woodman and carried him through the air until they were over a country thickly covered with sharp rocks. Here they dropped the poor Woodman, who fell a great distance to the rocks, where he lay so battered and dented that he could neither move nor groan. Others of the Monkeys caught the Scarecrow, and with their long fingers pulled all of the straw out of his clothes and head. They made his hat and boots and clothes into a small bundle and threw it into the top branches of a tall tree. The remaining Monkeys threw pieces of stout rope around the Lion and wound many coils about his body and head and legs, until he was unable to bite or scratch or struggle in any way. Then they lifted him up and flew away with him to the Witch's castle, where he was placed in a small yard with a high iron fence around it, so that he could not escape. But Dorothy they did not harm at all. She stood, with Toto in her arms, watching the sad fate of her comrades and thinking it would soon be her turn. The leader of the Winged Monkeys flew up to her, his long, hairy arms stretched out and his ugly face grinning terribly; but he saw the mark of the Good Witch's kiss upon her forehead and stopped short, motioning the others not to touch her. "We dare not harm this little girl," he said to them, "for she is protected by the Power of Good, and that is greater than the Power of Evil. All we can do is to carry her to the castle of the Wicked Witch and leave her there." So, carefully and gently, they lifted Dorothy in their arms and carried her swiftly through the air until they came to the castle, where they set her down upon the front door step. Then the leader said to the Witch, "We have obeyed you as far as we were able. The Tin Woodman and the Scarecrow are destroyed, and the Lion is tied up in your yard. The little girl we dare not harm, nor the dog she carries in her arms. Your power over our band is now ended, and you will never see us again." Then all the Winged Monkeys, with much laughing and chattering and noise, flew into the air and were soon out of sight. The Wicked Witch was both surprised and worried when she saw the mark on Dorothy's forehead, for she knew well that neither the Winged Monkeys nor she, herself, dare hurt the girl in any way. She looked down at Dorothy's feet, and seeing the Silver Shoes, began to tremble with fear, for she knew what a powerful charm belonged to them. At first the Witch was tempted to run away from Dorothy; but she happened to look into the child's eyes and saw how simple the soul behind them was, and that the little girl did not know of the wonderful power the Silver Shoes gave her. So the Wicked Witch laughed to herself, and thought, "I can still make her my slave, for she does not know how to use her power." Then she said to Dorothy, harshly and severely, "Come with me; and see that you mind everything I tell you, for if you do not I will make an end of you, as I did of the Tin Woodman and the Scarecrow." Dorothy followed her through many of the beautiful rooms in her castle until they came to the kitchen, where the Witch bade her clean the pots and kettles and sweep the floor and keep the fire fed with wood. Dorothy went to work meekly, with her mind made up to work as hard as she could; for she was glad the Wicked Witch had decided not to kill her. With Dorothy hard at work the Witch thought she would go into the court-yard and harness the Cowardly Lion like a horse; it would amuse her, she was sure, to make him draw her chariot whenever she wished to go to drive. But as she opened the gate the Lion gave a loud roar and bounded at her so fiercely that the Witch was afraid, and ran out and shut the gate again. "If I cannot harness you," said the Witch to the Lion, speaking through the bars of the gate, "I can starve you. You shall have nothing to eat until you do as I wish." So after that she took no food to the imprisoned Lion; but every day she came to the gate at noon and asked, "Are you ready to be harnessed like a horse?" And the Lion would answer, "No. If you come in this yard I will bite you." The reason the Lion did not have to do as the Witch wished was that every night, while the woman was asleep Dorothy carried him food from the cupboard. After he had eaten he would lie down on his bed of straw, and Dorothy would lie beside him and put her head on his soft, shaggy mane, while they talked of their troubles and tried to plan some way to escape. But they could find no way to get out of the castle, for it was constantly guarded by the yellow Winkies, who were the slaves of the Wicked Witch and too afraid of her not to do as she told them. The girl had to work hard during the day, and often the Witch threatened to beat her with the same old umbrella she always carried in her hand. But, in truth, she did not dare to strike Dorothy, because of the mark upon her forehead. The child did not know this, and was full of fear for herself and Toto. Once the Witch struck Toto a blow with her umbrella and the brave little dog flew at her and bit her leg, in return. The Witch did not bleed where she was bitten, for she was so wicked that the blood in her had dried up many years before. Dorothy's life became very sad as she grew to understand that it would be harder than ever to get back to Kansas and Aunt Em again. Sometimes she would cry bitterly for hours, with Toto sitting at her feet and looking into her face, whining dismally to show how sorry he was for his little mistress. Toto did not really care whether he was in Kansas or the Land of Oz so long as Dorothy was with him; but he knew the little girl was unhappy, and that made him unhappy too. Now the Wicked Witch had a great longing to have for her own the Silver Shoes which the girl always wore. Her Bees and her Crows and her Wolves were lying in heaps and drying up, and she had used up all the power of the Golden Cap; but if she could only get hold of the Silver Shoes they would give her more power than all the other things she had lost. She watched Dorothy carefully, to see if she ever took off her shoes, thinking she might steal them. But the child was so proud of her pretty shoes that she never took them off except at night and when she took her bath. The Witch was too much afraid of the dark to dare go in Dorothy's room at night to take the shoes, and her dread of water was greater than her fear of the dark, so she never came near when Dorothy was bathing. Indeed, the old Witch never touched water, nor ever let water touch her in any way. But the wicked creature was very cunning, and she finally thought of a trick that would give her what she wanted. She placed a bar of iron in the middle of the kitchen floor, and then by her magic arts made the iron invisible to human eyes. So that when Dorothy walked across the floor she stumbled over the bar, not being able to see it, and fell at full length. She was not much hurt, but in her fall one of the Silver Shoes came off, and before she could reach it the Witch had snatched it away and put it on her own skinny foot. The wicked woman was greatly pleased with the success of her trick, for as long as she had one of the shoes she owned half the power of their charm, and Dorothy could not use it against her, even had she known how to do so. The little girl, seeing she had lost one of her pretty shoes, grew angry, and said to the Witch, "Give me back my shoe!" "I will not," retorted the Witch, "for it is now my shoe, and not yours." "You are a wicked creature!" cried Dorothy. "You have no right to take my shoe from me." "I shall keep it, just the same," said the Witch, laughing at her, "and some day I shall get the other one from you, too." This made Dorothy so very angry that she picked up the bucket of water that stood near and dashed it over the Witch, wetting her from head to foot. Instantly the wicked woman gave a loud cry of fear; and then, as Dorothy looked at her in wonder, the Witch began to shrink and fall away. "See what you have done!" she screamed. "In a minute I shall melt away." "I'm very sorry, indeed," said Dorothy, who was truly frightened to see the Witch actually melting away like brown sugar before her very eyes. "Didn't you know water would be the end of me?" asked the Witch, in a wailing, despairing voice. "Of course not," answered Dorothy; "how should I?" "Well, in a few minutes I shall be all melted, and you will have the castle to yourself. I have been wicked in my day, but I never thought a little girl like you would ever be able to melt me and end my wicked deeds. Look out – here I go!" With these words the Witch fell down in a brown, melted, shapeless mass and began to spread over the clean boards of the kitchen floor. Seeing that she had really melted away to nothing, Dorothy drew another bucket of water and threw it over the mess. She then swept it all out the door. After picking out the silver shoe, which was all that was left of the old woman, she cleaned and dried it with a cloth, and put it on her foot again. Then, being at last free to do as she chose, she ran out to the court-yard to tell the Lion that the Wicked Witch of the West had come to an end, and that they were no longer prisoners in a strange land. CHAPTER XIII. – How the Four were Reunited The Cowardly Lion was much pleased to hear that the Wicked Witch had been melted by a bucket of water, and Dorothy at once unlocked the gate of his prison and set him free. They went in together to the castle, where Dorothy's first act was to call all the Winkies together and tell them that they were no longer slaves. There was great rejoicing among the yellow Winkies, for they had been made to work hard during many years for the Wicked Witch, who had always treated them with great cruelty. They kept this day as a holiday, then and ever after, and spent the time in feasting and dancing. "If our friends, the Scarecrow and the Tin Woodman, were only with us," said the Lion, "I should be quite happy." "Don't you suppose we could rescue them?" asked the girl, anxiously. "We can try," answered the Lion. So they called the yellow Winkies and asked them if they would help to rescue their friends, and the Winkies said that they would be delighted to do all in their power for Dorothy, who had set them free from bondage. So she chose a number of the Winkies who looked as if they knew the most, and they all started away. They travelled that day and part of the next until they came to the rocky plain where the Tin Woodman lay, all battered and bent. His axe was near him, but the blade was rusted and the handle broken off short. The Winkies lifted him tenderly in their arms, and carried him back to the yellow castle again, Dorothy shedding a few tears by the way at the sad plight of her old friend, and the Lion looking sober and sorry. When they reached the castle Dorothy said to the Winkies, "Are any of your people tinsmiths?" "Oh, yes; some of us are very good tinsmiths," they told her. "Then bring them to me," she said. And when the tinsmiths came, bringing with them all their tools in baskets, she enquired, "Can you straighten out those dents in the Tin Woodman, and bend him back into shape again, and solder him together where he is broken?" The tinsmiths looked the Woodman over carefully and then answered that they thought they could mend him so he would be as good as ever. So they set to work in one of the big yellow rooms of the castle and worked for three days and four nights, hammering and twisting and bending and soldering and polishing and pounding at the legs and body and head of the Tin Woodman, until at last he was straightened out into his old form, and his joints worked as well as ever. To be sure, there were several patches on him, but the tinsmiths did a good job, and as the Woodman was not a vain man he did not mind the patches at all. When, at last, he walked into Dorothy's room and thanked her for rescuing him, he was so pleased that he wept tears of joy, and Dorothy had to wipe every tear carefully from his face with her apron, so his joints would not be rusted. At the same time her own tears fell thick and fast at the joy of meeting her old friend again, and these tears did not need to be wiped away. As for the Lion, he wiped his eyes so often with the tip of his tail that it became quite wet, and he was obliged to go out into the court-yard and hold it in the sun till it dried. "If we only had the Scarecrow with us again," said the Tin Woodman, when Dorothy had finished telling him everything that had happened, "I should be quite happy." "We must try to find him," said the girl. So she called the Winkies to help her, and they walked all that day and part of the next until they came to the tall tree in the branches of which the Winged Monkeys had tossed the Scarecrow's clothes. It was a very tall tree, and the trunk was so smooth that no one could climb it; but the Woodman said at once, "I'll chop it down, and then we can get the Scarecrow's clothes." Now while the tinsmiths had been at work mending the Woodman himself, another of the Winkies, who was a goldsmith, had made an axe-handle of solid gold and fitted it to the Woodman's axe, instead of the old broken handle. Others polished the blade until all the rust was removed and it glistened like burnished silver. As soon as he had spoken, the Tin Woodman began to chop, and in a short time the tree fell over with a crash, when the Scarecrow's clothes fell out of the branches and rolled off on the ground. Dorothy picked them up and had the Winkies carry them back to the castle, where they were stuffed with nice, clean straw; and, behold! here was the Scarecrow, as good as ever, thanking them over and over again for saving him. Now they were reunited, Dorothy and her friends spent a few happy days at the Yellow Castle, where they found everything they needed to make them comfortable. But one day the girl thought of Aunt Em, and said, "We must go back to Oz, and claim his promise." "Yes," said the Woodman, "at last I shall get my heart." "And I shall get my brains," added the Scarecrow, joyfully. "And I shall get my courage," said the Lion, thoughtfully. "And I shall get back to Kansas," cried Dorothy, clapping her hands. "Oh, let us start for the Emerald City to-morrow!" This they decided to do. The next day they called the Winkies together and bade them good-bye. The Winkies were sorry to have them go, and they had grown so fond of the Tin Woodman that they begged him to stay and rule over them and the Yellow Land of the West. Finding they were determined to go, the Winkies gave Toto and the Lion each a golden collar; and to Dorothy they presented a beautiful bracelet, studded with diamonds; and to the Scarecrow they gave a gold-headed walking stick, to keep him from stumbling; and to the Tin Woodman they offered a silver oil-can, inlaid with gold and set with precious jewels. Every one of the travellers made the Winkies a pretty speech in return, and all shook hands with them until their arms ached. Dorothy went to the Witch's cupboard to fill her basket with food for the journey, and there she saw the Golden Cap. She tried it on her own head and found that it fitted her exactly. She did not know anything about the charm of the Golden Cap, but she saw that it was pretty, so she made up her mind to wear it and carry her sunbonnet in the basket. Then, being prepared for the journey, they all started for the Emerald City; and the Winkies gave them three cheers and many good wishes to carry with them. CHAPTER XXII. – The Country of the Quadlings The four travellers passed through the rest of the forest in safety, and when they came out from its gloom saw before them a steep hill, covered from top to bottom with great pieces of rock. "That will be a hard climb," said the Scarecrow, "but we must get over the hill, nevertheless." So he led the way and the others followed. They had nearly reached the first rock when they heard a rough voice cry out, "Keep back!" "Who are you?" asked the Scarecrow. Then a head showed itself over the rock and the same voice said, "This hill belongs to us, and we don't allow anyone to cross it." "But we must cross it," said the Scarecrow. "We're going to the country of the Quadlings." "But you shall not!" replied the voice, and there stepped from behind the rock the strangest man the travellers had ever seen. He was quite short and stout and had a big head, which was flat at the top and supported by a thick neck full of wrinkles. But he had no arms at all, and, seeing this, the Scarecrow did not fear that so helpless a creature could prevent them from climbing the hill. So he said, "I'm sorry not to do as you wish, but we must pass over your hill whether you like it or not," and he walked boldly forward. As quick as lightning the man's head shot forward and his neck stretched out until the top of the head, where it was flat, struck the Scarecrow in the middle and sent him tumbling, over and over, down the hill. Almost as quickly as it came the head went back to the body, and the man laughed harshly as he said, "It isn't as easy as you think!" A chorus of boisterous laughter came from the other rocks, and Dorothy saw hundreds of the armless Hammer-Heads upon the hillside, one behind every rock. The Lion became quite angry at the laughter caused by the Scarecrow's mishap, and giving a loud roar that echoed like thunder he dashed up the hill. Again a head shot swiftly out, and the great Lion went rolling down the hill as if he had been struck by a cannon ball. Dorothy ran down and helped the Scarecrow to his feet, and the Lion came up to her, feeling rather bruised and sore, and said, "It is useless to fight people with shooting heads; no one can withstand them." "What can we do, then?" she asked. "Call the Winged Monkeys," suggested the Tin Woodman; "you have still the right to command them once more." "Very well," she answered, and putting on the Golden Cap she uttered the magic words. The Monkeys were as prompt as ever, and in a few moments the entire band stood before her. "What are your commands?" enquired the King of the Monkeys, bowing low. "Carry us over the hill to the country of the Quadlings," answered the girl. "It shall be done," said the King, and at once the Winged Monkeys caught the four travellers and Toto up in their arms and flew away with them. As they passed over the hill the Hammer-Heads yelled with vexation, and shot their heads high in the air; but they could not reach the Winged Monkeys, which carried Dorothy and her comrades safely over the hill and set them down in the beautiful country of the Quadlings. "This is the last time you can summon us," said the leader to Dorothy; "so good-bye and good luck to you." "Good-bye, and thank you very much," returned the girl; and the Monkeys rose into the air and were out of sight in a twinkling. The country of the Quadlings seemed rich and happy. There was field upon field of ripening grain, with well-paved roads running between, and pretty rippling brooks with strong bridges across them. The fences and houses and bridges were all painted bright red, just as they had been painted yellow in the country of the Winkies and blue in the country of the Munchkins. The Quadlings themselves, who were short and fat and looked chubby and good natured, were dressed all in red, which showed bright against the green grass and the yellowing grain. The Monkeys had set them down near a farm house, and the four travellers walked up to it and knocked at the door. It was opened by the farmer's wife, and when Dorothy asked for something to eat the woman gave them all a good dinner, with three kinds of cake and four kinds of cookies, and a bowl of milk for Toto. "How far is it to the Castle of Glinda?" asked the child. "It is not a great way," answered the farmer's wife. "Take the road to the South and you will soon reach it." Thanking the good woman, they started afresh and walked by the fields and across the pretty bridges until they saw before them a very beautiful Castle. Before the gates were three young girls, dressed in handsome red uniforms trimmed with gold braid; and as Dorothy approached one of them said to her, "Why have you come to the South Country?" "To see the Good Witch who rules here," she answered. "Will you take me to her?" "Let me have your name and I will ask Glinda if she will receive you." They told who they were, and the girl soldier went into the Castle. After a few moments she came back to say that Dorothy and the others were to be admitted at once. CHAPTER XXIII. – The Good Witch grants Dorothy's Wish Before they went to see Glinda, however, they were taken to a room of the Castle, where Dorothy washed her face and combed her hair, and the Lion shook the dust out of his mane, and the Scarecrow patted himself into his best shape, and the Woodman polished his tin and oiled his joints. When they were all quite presentable they followed the soldier girl into a big room where the Witch Glinda sat upon a throne of rubies. She was both beautiful and young to their eyes. Her hair was a rich red in color and fell in flowing ringlets over her shoulders. Her dress was pure white; but her eyes were blue, and they looked kindly upon the little girl. "What can I do for you, my child?" she asked. Dorothy told the Witch all her story; how the cyclone had brought her to the Land of Oz, how she had found her companions, and of the wonderful adventures they had met with. "My greatest wish now," she added, "is to get back to Kansas, for Aunt Em will surely think something dreadful has happened to me, and that will make her put on mourning; and unless the crops are better this year than they were last I am sure Uncle Henry cannot afford it." Glinda leaned forward and kissed the sweet, upturned face of the loving little girl. "Bless your dear heart," she said, "I am sure I can tell you of a way to get back to Kansas." Then she added: "But, if I do, you must give me the Golden Cap." "Willingly!" exclaimed Dorothy; "indeed, it is of no use to me now, and when you have it you can command the Winged Monkeys three times." "And I think I shall need their service just those three times," answered Glinda, smiling. Dorothy then gave her the Golden Cap, and the Witch said to the Scarecrow, "What will you do when Dorothy has left us?" "I will return to the Emerald City," he replied, "for Oz has made me its ruler and the people like me. The only thing that worries me is how to cross the hill of the Hammer-Heads." "By means of the Golden Cap I shall command the Winged Monkeys to carry you to the gates of the Emerald City," said Glinda, "for it would be a shame to deprive the people of so wonderful a ruler." "Am I really wonderful?" asked the Scarecrow. "You are unusual," replied Glinda. Turning to the Tin Woodman, she asked: "What will become of you when Dorothy leaves this country?" He leaned on his axe and thought a moment. Then he said, "The Winkies were very kind to me, and wanted me to rule over them after the Wicked Witch died. I am fond of the Winkies, and if I could get back again to the country of the West I should like nothing better than to rule over them forever." "My second command to the Winged Monkeys," said Glinda, "will be that they carry you safely to the land of the Winkies. Your brains may not be so large to look at as those of the Scarecrow, but you are really brighter than he is – when you are well polished – and I am sure you will rule the Winkies wisely and well." Then the Witch looked at the big, shaggy Lion and asked, "When Dorothy has returned to her own home, what will become of you?" "Over the hill of the Hammer-Heads," he answered, "lies a grand old forest, and all the beasts that live there have made me their King. If I could only get back to this forest I would pass my life very happily there." "My third command to the Winged Monkeys," said Glinda, "shall be to carry you to your forest. Then, having used up the powers of the Golden Cap, I shall give it to the King of the Monkeys, that he and his band may thereafter be free for evermore." The Scarecrow and the Tin Woodman and the Lion now thanked the Good Witch earnestly for her kindness, and Dorothy exclaimed, "You are certainly as good as you are beautiful! But you have not yet told me how to get back to Kansas." "Your Silver Shoes will carry you over the desert," replied Glinda. "If you had known their power you could have gone back to your Aunt Em the very first day you came to this country." "But then I should not have had my wonderful brains!" cried the Scarecrow. "I might have passed my whole life in the farmer's cornfield." "And I should not have had my lovely heart," said the Tin Woodman. "I might have stood and rusted in the forest till the end of the world." "And I should have lived a coward forever," declared the Lion, "and no beast in all the forest would have had a good word to say to me." "This is all true," said Dorothy, "and I am glad I was of use to these good friends. But now that each of them has had what he most desired, and each is happy in having a kingdom to rule beside, I think I should like to go back to Kansas." "The Silver Shoes," said the Good Witch, "have wonderful powers. And one of the most curious things about them is that they can carry you to any place in the world in three steps, and each step will be made in the wink of an eye. All you have to do is to knock the heels together three times and command the shoes to carry you wherever you wish to go." "If that is so," said the child, joyfully, "I will ask them to carry me back to Kansas at once." She threw her arms around the Lion's neck and kissed him, patting his big head tenderly. Then she kissed the Tin Woodman, who was weeping in a way most dangerous to his joints. But she hugged the soft, stuffed body of the Scarecrow in her arms instead of kissing his painted face, and found she was crying herself at this sorrowful parting from her loving comrades. Glinda the Good stepped down from her ruby throne to give the little girl a good-bye kiss, and Dorothy thanked her for all the kindness she had shown to her friends and herself. Dorothy now took Toto up solemnly in her arms, and having said one last good-bye she clapped the heels of her shoes together three times, saying, "Take me home to Aunt Em!" Instantly she was whirling through the air, so swiftly that all she could see or feel was the wind whistling past her ears. The Silver Shoes took but three steps, and then she stopped so suddenly that she rolled over upon the grass several times before she knew where she was. At length, however, she sat up and looked about her. "Good gracious!" she cried. For she was sitting on the broad Kansas prairie, and just before her was the new farm-house Uncle Henry built after the cyclone had carried away the old one. Uncle Henry was milking the cows in the barnyard, and Toto had jumped out of her arms and was running toward the barn, barking joyously. Dorothy stood up and found she was in her stocking-feet. For the Silver Shoes had fallen off in her flight through the air, and were lost forever in the desert.